Я не отстранилась. Помнила, что это лишь рисунок. Нет - напоминала себе каждую секунду.

Рисунок не может обжечь, бояться нечего.

Отвернулась. Опустила руку чуть ниже, когда полностью открыться халату помешал пояс. И потянула за него, будто случайно касаясь через шелк твердой плоти, что подрагивала чуть ниже.

Не случайно.

И все же я убрала руки, дотрагиваясь лишь до халата и остановив взгляд… там.

Дыхание перехватило. Казалось, идеальнее создать мужчину было просто невозможно. И хотя размеры меня серьезно пугали, я убедила себя, что об этом следует подумать в другой раз.

Подняла руку и опустила кончики пальцев на грудную клетку Сициана. Скользнула подушечками вниз, позволяя себе сделать то, что так давно хотела: проследовать дорожкой изгибов его совершенного тела, чтобы остановиться где-то в области живота. А потом опустилась туда же губами.

Все внутри меня горело, словно в печи крематория. Со мной происходило нечто ненормальное, каждое прикосновение к Сициану будто творило необъяснимое волшебство с моим собственным телом.

Мышцы сковало сладким спазмом, стало трудно дышать, а затем по нервам будто расползлись маленькие раскаленные змейки. Они опускались тем ниже, чем ниже относительно дожа становилась я сама. И когда мой язык скользнул во впадинку его пупка, из горла вырвался стон, а раскаленная молния удовольствие прошила позвоночник.

Мне нестерпимо захотелось опустить руки вниз и коснуться себя между ног. Напряжение становилось непереносимым.

Но именно в этот момент дож вдруг обхватил мои запястья и потянул немного вверх. Он оставил их на своей груди, и я больше не могла их опустить!

Мне стало стыдно и одновременно щеки вспыхнули от еще ярче вспыхнувшего внутреннего огня. Я хотела остановить эту пытку, достигнуть пика удовольствия, и дож это знал. Знал, и не позволял мне.

Я захлебывалась от темного страстного голода. И в этот момент все же собралась с силами и подняла взгляд в глаза повелителя империи Огненной луны.

А потом чуть не закричала. Его глаза были полны алого пламени, выходящего за черту век, темные мягкие губы чуть приоткрыты, и из них вырывалось тяжелое дыхание. Грудная клетка императора поднималась и опускалась, мышцы налились сталью, кисти, сжимающие столешницу по обеим сторонам его собственных бедер, побелели от напряжения. А татуировка дракона на груди открывала пасть и выпускала фонтаны пламени цвета золота, тьмы и крови.

В глазах появилась рябь, словно они начали слезиться. Я не могла отвернуться и смотреть на дожа тоже не могла. Между ног разлилась жаркая, тянущая нервы лава. Через сжатое спазмом горло я втягивала воздух настолько короткими вдохами, что перед глазами стало темнеть.

Ждать больше было невозможно. А потому через мгновение я просто опустила губы на твердую подрагивающую от желания плоть и… удовольствие накрыло меня как разрывная граната.

– Это первый раз, Алекса-а-а-ндра, - раздался горячий проникновенный шепот, от которого голова начинала кружиться.

Я ничего не соображала.

Что значит “первый раз”? Как это вообще возможно, что происходит?..

Мышцы и нервы заходились в экстазе, пульс зашкаливал, и на коленях меня продолжали удерживать только руки дожа, крепко сомкнувшиеся на моих запястьях где-то наверху.

Не приходя окончательно в себя, я провела языком по гладкому смуглому шелку кожи Сициана и поняла, что меня снова уносит.

Снизу вверх и обратно - и хриплое дыхание сорвавшееся с мужских губ, отозвавшееся ноющим спазмом между моих бедер.

Прикосновение губ к полукруглой гладкости - низкий стон, от которого в ушах начинает шуметь, а в горле снова пересыхает. И опять хочется дотронуться до себя, и опять невозможно.

Меня начала бить мелкая дрожь от вновь вспыхнувшего желания, загоревшегося, кажется, еще ярче прежнего. Я думала, что упаду в обморок, но мне было мало. Я хотела еще и еще.

Тогда я целиком обхватила твердую, как гранит, плоть и два стона слились в один. Хриплое удовольствие Сициана разлилось по мне волной токсичного удовольствия, мгновенно достигнув предела и лопнув, как перетянутая струна.

Позвоночник выгнулся сам собой, мышцы затряслись в экстазе, которого прежде мне было трудно даже вообразить.

– Это второй раз, - проговорил Сициан, крепче сжимая мои руки, придавливая к своим ребрам, что заходились от рваного дыхания.

Я изумленно распахнула глаза, встретившись с кровавым огнем, буквально текущим из его радужек, и уже не хотела отворачиваться. Его взгляд уже не мог сделать меня более податливой, отравленной и сгорающей, чем я была сейчас.

Когда дрожь в теле немного поутихла, я все еще ошеломленно смотрела на дожа, что также не отрывал от меня иссушающего и искушающего взгляда. А потом посмотрела на его все еще чудовищно напряженную, налитую желанием плоть и с изумлением поняла, что не закончила.

Только я была уже не уверена, что смогу стоять на ногах, если снова дотронусь до него.

Сициан ничего не говорил и не делал. Ждал, что я предприму дальше, и только его дракон на груди бесновался, словно сорвавшийся с цепи.