Вот только это все ненастоящее, так ведь?.. Ненастоящее?..

От внезапно резанувшей обиды из глаз брызнули слезы. Я не плакала. Просто на щеках заветвились щекотные дорожки, от которых где-то внутри стало больно.

Ненастоящее.

Ложь…

Дож не дал мне думать. Не позволил. Как раз в этот миг он развернул меня лицом к себе и резко поцеловал. Его язык проник в мой рот, сметая все мысли, вычищая разум до девственной пустоты. Разжигая заново тот пожар, который несмотря ни на что и не думал затихать.

Я была его с ног до головы. От кожи до костей, от крошечного нервного окончания до бездушной мысли.

– Совсем недавно я просил тебя сказать, чего ты хочешь, Александра, – раздался его хриплый голос, едва я очутилась сидящей голыми бедрами на подоконнике,с раздвинутыми ногами, между которыми плотно и горячо стоял мой дож.

Мой… дож.

– Скажи мне, ты определилась? – продолжал он, кусая меня за подбородок и одновременно оставляя там же жаркие поцелуи. Спускаясь поцелуями-укусами к моей шее и зарываясь пальцами в волосах, которые он с силой натягивал, заставляя меня запрокидывать голову.

Я едва дышала. А потом стало еще хуже, когда я почувствовала, как горячее мужское желание упирается в меня внизу, то и дело сводя с ума мягким скольжением.

– Я хочу тебя, Сициан, – сказала я тихо, закрывая глаза и называя дожа на “ты”. – Только какой в этом смысл, если это все ненастоящее? Если мои чувства – плод действия твоего зелья, а у тебя и вовсе нет ко мне… ничего. Я так не хочу.

Все время, что я говорила, он продолжал двигаться, разве что чуть медленнее, чем прежде. Настолько, что я сама начала подаваться навстречу, чтобы ощутить, как его горячая плоть скользит между красноречиво влажными фантазиями там, внизу. Совсем рядом, но не внутри.

– Ты все же не определилась, – тихо усмехнулся мужчина, словно я сказала что-то веселое. А затем вдруг поднял мои руки вверх, обернув что-то вокруг запястий.

Тут-то я наконец и заставила себя рассмотреть происходящее. Прежде-то дож был у меня за спиной, а сейчас я могла сквозь полумрак разглядеть его обнаженный торс, горящую колдовскую татуировку, что глядела на меня, не отрываясь, и портупею, удерживающую два жезла-хлыста за спиной.

Один из них он как раз достал и накрепко обмотал мои руки. Потом перекинул часть хлыста через шторный карниз и снова обернул мои запястья. Сперва хвост хлыста был мягкий, но едва я подняла голову, чтобы понять, какого демона происходит, как он превратился в литой металл. Застыл.

– Что ты… вы… – подавилась я словами.

– Делаю выбор за тебя, Александра, – вкрадчиво ответил дож, улыбаясь.

В свете огненной луны под его красивыми губами блеснули клыки. И исчезли.

“Показалось…” – мелькнуло в голове нервное, пока я смотрела в ярко-красные колдовские глаза и оплавлялась внутри,как восковая свеча.

Мне нравилось. Даже это.

Все, что делал со мной Красный дож, император Огненной луны, мне нравилось.

И это был неоспоримый факт.

В этот миг что-то щелкнуло в воздухе, и дож убрал от меня руки, отступив на шаг назад. Он оглядел меня с ног до головы, словно любуясь получившийся картиной.

Я вспыхнула.

– Развяжи, – выдохнула почти сквозь зубы. И не думая о почтительности.

Пускай меня буквально трясло от возбуждения, все внутри противилось такой роли.

– И не подумаю, – усмехнулся одним уголком губ Сициан. А я отвела взгляд, потому что даже сейчас вот такой – насмешливо-эгоистичный, опасный – он сводил с ума. Смотреть ему в глаза было все еще тяжело, словно его ответное внимание пронзало внутренности крюком и тянуло наружу через мои собственные зрачки. Эта боль к тому же приносила извращенное удовольствие. – Я еще не наказал тебя за то, что ты посмела сесть на колени к этому водяному ублюдку.

Последняя фраза была произнесена значительно жестче, и от страха у меня вдруг свело желудок.

– Водяному?.. – спросила, в принципе и так зная ответ.

– К эмиру Айремора, – низко ответил дож и снова шагнул ко мне, резко обхватив пальцами мой подбородок и заставив посмотреть на себя. – Ты только моя аурия, разве тебе не объяснили, когда ты сюда попала? Дотрагиваться до тебя имею право только я. Ласкать тебя имею право тоже только я… – чуть хрипло добавил он, склонившись к моей щеке и вдруг осторожно проведя по ней языком. Дико, почти по-животному.

Я закрыла глаза, чувствуя, как жгучий огонек удовольствия опаляет позвоночник и спиралью спускается по нему в самый низ.

– Сливки, – усмехнулся дож, когда я опасливо взглянула в его глаза, наивно пытаясь понять, о чем он думает. И снова задрожала от страха и связанного с ним неестественного удовольствия.

Проклятье.

Он знает, что я ела угощение со стола гостей. И безо всяких рассказов рии Азель.

Но, как ни странно, то ли дожу на это было плевать, то ли он задумал для меня что-то еще.