Кристина и Виктор поженились два года назад, а наша Аринка никак не может с этим смириться. Ей всё мерещится меркантильный интерес со стороны Кристины, да и обида на Виктора Сергеевича до сих пор глубока. Хотя я её понимаю: лучшая подруга и отец – и правда так себе расклад.

– А мерседес где? Ремонт ведь сделали?

– Вот в него сесть я пока не готова, – болезненно морщится. – И смогу ли? Большой вопрос.

Пока едем в больницу, не разговариваем. Каждый тихонько думает о своём... Иногда такое вот молчание на вес золота. Оно не напрягает, не давит, а скорее наоборот, даёт возможность поковыряться в себе.

Вообще Арина в этом плане просто идеальный друг. Она никогда не станет настырно лезть в душу и выпытывать что-либо. Тонко чувствует меня и всегда без глупых обид понимает, если я не настроен на беседу. Знает, что наступит момент, когда я сам всё расскажу, если посчитаю нужным поделиться.

Заходим в больницу. Навязчивый запах лекарств и люди в белых халатах будят во мне странные чувства.

Не могу сейчас не думать о том, что когда я находился за тысячи километров отсюда, мой отец лежал на больничной койке. (Да, конечно, это была не какая-то городская лечебница, а вполне себе дорогая частная клиника, но по сути какая разница?). Больница она и есть больница. Эту атмосферу не передать словами, её можно разве что прочувствовать. И хотя я, к своему стыду, не навестил отца ни разу, сейчас, глядя на всю эту обстановку, осознал, что ему, наверное, было мало радости находиться в заведении, подобному этому.

Выдержки моей хватает ненадолго, и я в скором времени спешу выбраться на улицу.

От Патрушева Арина выходит спустя сорок минут. Насела на него она видать конкретно. Барских вообще пробивная по натуре, а потому, не сомневаюсь, она с лёгкостью заполучила от лечащего врача Громова всю необходимую информацию.

Ну, так и есть… Стоит рядом со мной на парковке. В одной руке держит копию медкарты Громова и снимки, а другой подкуривает зажигалкой сигарету.

Надо бы грамотно надавить на неё, чтобы снова бросила. Ни к чему ей эта дрянь…

– Ну как прошло, если в двух словах? – интересуюсь, пиная щебень носком кроссовка.

– Не понравился мне этот Иван Петрович, – заявляет она, прищуриваясь. – Как-то он испугался, когда я попросила собрать мне всё по Громову. Отказался даже сначала, пришлось угрожать связями отца. А по поводу нынешнего состояния Максима я вообще ничего не поняла. Патрушев блеял как овца и без конца лил воду. Такое ощущение, что за ними есть какой-то промах.

– Думаешь, некачественно выполнили операцию? – предполагаю я.

– Да кто их знает, – пожимает плечом. – Кстати, его тренер тоже выразил такое предположение. Наверняка острая инфекция не развивается просто так…

– Да уж… И куда теперь?

– Давай проедем на Ленинский проспект, к ГКБ имени Пирогова. Пока шла, позвонила Молотовой, мне дали контакты одного кудесника из травматологического отделения. Уверили, что он лучший из лучших, надо бы показать ему карту Громова: анализы и последние снимки.

– Ну поехали, – открываю пассажирскую дверь.

– Жара такая… И духота ещё эта, вообще дышать нечем, – ворчит Арина, нажимая кнопку климат-контроля.

– Не выспалась? – замечаю, что она то и дело зевает. Даже её любимый эспрессо не помогает.

– Да. Навалилось как-то всё и сразу… Неприятности на работе, проблемы в отношениях с Игнатом.

– Разговор-то у вас состоялся?

– У, ещё какой! – присвистывает она. – Ругались пол ночи.

– А в итоге? – вопросительно вскидываю бровь, глядя на её сосредоточенный профиль.

– Ну что в итоге… Бурно поскандалили, бурно помирились. С утра вон цветы в постель первым делом, – ухмыляется она.

– Ой, можно без подробностей, – фыркаю я.

Не могу не отметить, что Арина стала вести себя на дороге несколько иначе. Вероятно, на неё так повлияло ДТП. Всё-таки подобные инциденты явно имеют свойство накладывать свой отпечаток. Манера вождения однозначно изменилась. Нет, Арина по-прежнему чувствует себя уверенно за рулём, но от былой беспечности не осталось и следа. Тут скорее обратное, теперь я вижу предельную концентрацию и осторожность. Это прямо бросается в глаза, потому что Барских, положа руку на сердце, всё время гоняла как ненормальная.

– Он жутко ревнует, между прочим, – толкает меня локтем. – Угадай к кому?

– Бред…

– Знал бы Игнат наш маленький секрет… – томно произносит эта коза.

– Так, Барских, – лицо моментом вспыхивает. – Ты клятвенно обещала не вспоминать тот эпизод.

– Да-да…

Она заливисто хохочет, а я утыкаюсь лбом в ладонь.

Вот умеет Арина смутить. И сейчас именно тот случай.

Делаю вид, что не замечаю её веселья, но она всё равно продолжает надо мной глумиться.