Даже если каким-то чудом я не попадусь Бронсону… В любом случае… Что я наделал?..

Я уже привык к страшным снам, но сегодня воспринимаю каждое воспоминание так остро, что в груди как будто бушует пламя. Оно стремительно поднимается, обжигая горло, и даже если бы я хотел закричать, у меня не получилось бы издать ни звука. Я могу смириться с тем, что буду вечно нести груз прошлого, что никогда не смогу оправиться до конца. Но я не могу смириться с тем, что должен пережить нечто похожее вновь. В этот раз я не могу допустить ни единой ошибки. Ne varietur.

«Встреча с прошлым — вот, что пугает тебя сильнее всего остального».

Не только слова, но и уверенность, с которой Марвин Вуд произнёс их, врезались в мою память навсегда.

Медленно поднимаю взгляд и смотрю на собственное отражение.

— Я бы мечтал обрести покой, — говорю шёпотом, — и постигнуть Твою мудрость. Но я больше не верю в неё.

Эти слова произнести легче всего. Потому что это правда. Но больше мне не к кому обратиться, кроме старого Бога, и я покидаю эту комнату, чувствуя, что вера не наполняет меня, как прежде, но концентрирует мой гнев. И я знаю, что в ответственный момент она меня не подведёт.

Бесцеремонно распахнув дверь и втиснувшись в ванную комнату, Дана приваливается к стене, складывает на груди руки и придирчиво осматривает меня с головы до ног. По глазам вижу, как сестра доли секунды пытается совладать с собой, но, как всегда, уступает под натиском собственных эмоций и выпаливает:

— Вспомнил своего Вездесущего? Всё так серьёзно?

Я был готов, поэтому мой голос звучит бесстрастно:

— Будем надеяться, что до этого не дойдёт.

— Ты — последний из своего рода. Несомненно, внешним видом привлечёшь много внимания. Бронсон отдаёт себе отчёт?

Я усмехаюсь, но совсем не весело:

— Именно на это он и рассчитывает.

Тёмные глаза Даны, похожие на мамины даже больше, чем мои, округляются, когда сестра догадывается.

— Ааа, генерал хочет показать, как он крут, что даже такой, как ты…

Она хочет сказать: «Встал на его сторону». Это правда, и я не хочу её слышать, поэтому прерываю сестру:

— Дана.

Смотрю на неё строго. Мы молчим некоторое время, в течение которых тёмные глаза зло буравят меня.

— Путь монаха когда-нибудь погубит тебя. Надеюсь, я этого не увижу.

— Ты определённо меня переживёшь, — парирую с готовностью, и мы снова испепеляем друг друга взглядами. Но потом Дана смягчается, когда произносит:

— Будь осторожен.

Не поддаваться нежному взгляду гораздо сложнее, чем гневному, но я пытаюсь не сдаваться.

— Я всегда осторожен.

— В Шахте безопасно не бывает.

— Безопасность для Шахты — это всё, — возражаю упрямо. — Её владельцу не нужны проблемы с законом так же, как и людям, которые приходят туда окунуться в омут грехов.

— Владелец?! — Дана морщится, как будто съела дольку не самого сладкого мандарина. — Не смеши меня, Дэн: Оскар Флорес беспокоится только о собственной выгоде.

— Да, именно благодаря этому он и сколотил состояние.

— Не нужно много ума и чувства самосохранения, чтобы «колотить» то, что тебе и так досталось от богатеньких родителей.

Я приподнимаю брови.

— Нам ли с тобой об этом судить?

Дана делает глубокий вдох, а потом отвечает:

— В любом случае, дело ведь не только в том, что в Шахте не действуют камеры динатов. Да и для тебя это не проблема, — мы одновременно усмехаемся, но Дана вновь становится серьёзной: — Дело в том, что там не действуют и законы здравого смысла.

— Удачное выражение, — хвалю я и добавляю, — однако там можно отдохнуть, ни о чём не беспокоясь.

— И часто ты там отдыхал? — с вызовом спрашивает сестра.

— Реже, чем ты, — соглашаюсь искренне, и она мрачно посмеивается:

— По-моему, ты слишком приукрашаешь.

— Сама знаешь, определённые правила нужно соблюдать.

— Да, да, да, — Дана поднимает руки, словно сдаваясь, — не устраивать конфликтов, не критиковать и, не дай бог, призывать к свержению власти.

Её взгляд прожигает меня насквозь.

— Хочешь сказать, ничего из перечисленного мной ты делать не планируешь?

Я тяжело вздыхаю и оправдываюсь совсем уж наивно:

— До сих пор там не случалось серьёзных стычек.

— «До сих пор» — важные слова, — грустно улыбается Дана. — До сих пор в Шахте не было тебя.

Мы ходим по кругу: давно пора завершать эту бессмысленную словесную перепалку.

— Ты задержалась, — говорю как можно строже, вперив взгляд в собственное отражение и смахивая с плеч несуществующие пылинки, но в то же время поглядывая на Дану, и в какой-то момент она ловит мой взгляд, и мы оба начинаем улыбаться.