— Сожалею.

Я невольно прислушиваюсь к оттенкам чувств, но Дэннис неверно расценивает молчание:

— Извини, что спросил.

Я пожимаю плечами, хотя парень не увидит этого жеста.

— Я не помню их. Бабушка говорит, что Солнце освободило родителей, сделало их частью Вселенной.

— А что думаешь ты? — тихо спрашивает Дэннис.

Перед глазами возникает лицо Ноны, то, как её губы шепчут самые ужасные слова, которые я когда-либо слышала: «У твоих родителей могилы тоже нет. Флика обманула тебя».

Я сжимаюсь, цепляясь за одеяло. В горле возникает ком. По щеке течёт слеза. Я поспешно смахиваю её и во второй раз за вечер намеренно лгу:

— Думаю, так всё и было.

Спустя несколько секунд парень произносит:

— Как их звали?

— Сьюзен и Грегори Луин, — говорю я на выдохе, и эти имена разбивают ком в горле.

Разговор о прошлом кажется мне преступным по отношению к эдемам, но их здесь нет. Сейчас так легко представить, что их никогда и не было в моей жизни. Если бы я была достаточно смелой, то призналась бы, что от этого разговора с Дэннисом мне становится не только больно, но одновременно и… легче…

По моим щекам катятся слёзы.

— Завтра ты вдохнёшь полной грудью, — обещает парень. — На вершине Нимфеи ты ощутишь чистый воздух, ветер и свободу. Тебе станет лучше.

Едва ли я смогу справиться с тем, что оказалась среди врагов. Едва ли переживу тот факт, что лучшая подруга раскопала могилу моих родных. Вряд ли смирюсь с тем, что много лет назад потеряла родителей…

Дэннис будто читает мои мысли и говорит:

— Станет лучше хотя бы на несколько минут.

Я чувствую, как воспалённые глаза высыхают, потому что слёз не остаётся. Веки тяжелеют.

Не сговариваясь, мы одновременно шумно выдыхаем, и на удивление напряжение покидает моё измученное тело.

— Мне всегда это помогает, — шепчет парень, и его голос убаюкивает меня.

Ароматы розмарина, полыни и мяты заставляют поверить, будто я вернулась домой, в шатающуюся палатку.

— Спасибо, Дэннис, — бормочу я сонно, но от всей души.

Сквозь полудрёму слышу слова, которые, даже не знаю, были ли произнесены в действительности, или это только игра моего уставшего разума:

— Называй меня просто Дэн.

* * *

— Подумай! Разве не ему принадлежали эти слова? «Кто-то. Вообще. Не попал. На станцию». Он намекал на тебя! И ты чуть было не рассказала ему всё!

Я смотрю перед собой и не верю глазам.

Волосы Авреи, как всегда, пылают оттенками оранжевого и даже красного. На ней, как обычно, длинное платье, более яркое, чем у других эдемок…

Только вот нет никакого «как всегда». Нет никакого «как обычно»! Что авгура здесь делает — здесь, прямо передо мной?!..

Я осматриваюсь, однако вижу лишь поляну, окружённую густым лесом. На краю сознания формируется мысль, что это не может быть реальностью. Если я уже не на станции, если я спасена и вернулась домой, разве при встрече ругала бы меня авгура? Упирала бы руки в бока и хмурила брови, вперив в меня злой взгляд?!..

— Я промолчала, — лепечу я испуганно. — И ничего бы не сказала.

— Нет! — гневно парирует Аврея, приближаясь и заставляя меня невольно отступить. — Ты призналась ему, как мы называем планету. Ты сказала о корриганах. Описала все образы, которые видела, пока рассматривала, как выглядит эта проклятая станция со стороны!

Авгура оказывается прямо передо мной, но я больше не отступаю, потому что это несправедливо, и мне есть, что ответить.

— Я не показала инсигнию бабочки за ухом!

— А ты думаешь, они и так её не видели? — прищурившись, спрашивает Аврея. — Как долго ты была без сознания прежде, чем тебя привёл в чувство этот черноглазый тальп?

— Я не призналась в том, что не только слышала о Лестнице в небеса, но хорошо знаю, что это такое и какова была судьба ненавистного сооружения.

— И что?! — ехидно смеётся авгура. — Он и без тебя знает, что это и какова была судьба Лестницы. Все тальпы знают это — и получше, чем мы.

— Он не спрашивал, откуда я, почему осталась на Земле, есть ли у меня семья, как получилось, что оказалась здесь, кто ждёт меня дома…

— Ооо, по-о-о-верь, он хо-о-о-тел узнать всё-ё-ё, — Аврея тянет каждое слово и обходит вокруг меня, как удав, прежде чем наброситься на жертву. — Просто понимал, что спугнёт пташку. Разве ты не видела этого в его глазах?! Чёрных и бездонных, как сама тьма?..

— Это неправда… — шепчу я.

— А когда ты попросила, рассказал ли он о тальпах, — авгура не останавливается ни на мгновение, и у меня начинает кружиться голова, — раскрыл ли он тебе правду о переселении?