– Нет, прямо сейчас!

Маша подскочила ко мне и схватила за руку с такой силой, что, клянусь, мне даже показалось, будто ей помогает заодно еще и Петенька!

– Ладно, - сдалась я.
– Иду.

Маша (вместе с тюленем, конечно) проследовала со мной до самого погреба, словно боялась, что по пути я сверну куда-то не туда, и осталась ждать наверху, пока я спускалась по старой деревянной лестнице вниз…

А потом взяла и захлопнула крышку сверху!

Я так и замерла, пораженная, с банкой варенья в руках, которую едва успела нащупать, лихорадочно пытаясь сообразить, что означает эта новая выходка дочери…

Но вот наверху послышался шум и кто-то стал спускаться ко мне в кромешной тьме по древним скрипучим ступенькам…

Мы неминуемо столкнулись - да так, что я едва не выронила из рук проклятое варенье. Хотела было даже выругаться, но вдруг узнала запах того, кто стоял рядом… аромат парфюма с нотками кожи и фруктов…

– Костя, - выдохнула удивленно.

Неужели мне это не мерещилось?..

– Алина, - шепнул он в ответ.

А потом мы одновременно, как по команде, произнесли - торопливо, словно боялись, что не успеется…

– Я хотела тебе сказать…

– Я должен тебе признаться…

Повисла пауза, наполненная лишь звуками нашего взволнованного дыхания, которое, казалось, сейчас было у нас одно на двоих… 

– Ты первая, - галантно предложил он. 

Я сглотнула, но долго думать не стала: отбросив все сомнения, буквально нырнула в омут с головой, сказав:

– Прости меня. Я хотела сказать тебе так много… но все остальное совсем неважно сейчас. Кроме одного… Я должна была тебе верить. И очень сожалею, что не стала слушать тебя тогда… Но я верю тебе сейчас. И, надеюсь, ты сможешь… 

Дыхание кончилось, запал уверенности - тоже. Но желание удержать этого мужчину рядом любой ценой - осталось. Поэтому я добавила:

– Я надеюсь, еще не поздно все исправить. Потому что я, если честно… не представляю, как без тебя жить. 

Ответом мне была тишина. С упавшим сердцем и отчаянно тающей надеждой, я несмело позвала: 

– Костя?..

Первым порывом после того, как узнал о побеге несносной, стало желание тоже уползти в берлогу. Даже не до весны, а на ближайшие пару лет. Без Алины и Маши все было ненужным - даже фирма, еще один мой ребенок, в которого было вложено много сил.

Но затем я понял - если сделаю это, ничего уже нельзя будет вернуть. А уж Артур Малиновский нарисуется рядом с Цветочком, Машенькой и Петенькой сразу же, не успею я открыть первый берложный ящик анестезии. Так что вывод был только один. Отыскать своих девочек, выдать Цветковой все, что у меня имелось из доказательств, признаться в любви, а дальше… А дальше рассчитывать, что этого хватит. И что я ей нужен не меньше, чем она мне.

– Ай да, дочка… Не дочка, а чудо!
– довольно промурлыкал я, когда в один из последующих дней мне на телефон упало сообщение с точкой на карте.

Думать, что автор данного месседжа - Алина было глупым. Цветкова могла просто позвонить мне и сказать, что она в деревне… как там… Большие Пьянки. Так что это наверняка сделала Машенька со своим Петей.

Схватив куртку и документы, я бегом помчался к машине. Пьянка намечалась ого-го!

И вот я стою в кромешной тьме и слушаю, как самая желанная женщина на свете признается мне в чувствах. Первой. И внутри все сначала замирает от трепета, а после - в душе начинается самый настоящий эмоциональный взрыв. И пока он не захватил нас с головой, я ответил:

– Кажется, во что-то вступил… Крысы у вас здесь водятся?

Твою же мать, Лавров! Ну и дернул же тебя черт!

– Крысы? А-а-а!
– вдруг закричала Цветкова и секундой позже запрыгнула прямо мне на руки.

Я прижал несносную к себе. Усмехнулся, потому что от переполняющих чувств с губ готовы были сорваться очередные глупости.

– Ехал сюда, чтобы сказать тебе, что чувствую, и вот… - прошептал, склоняясь впотьмах.

Уткнулся носом в висок Алины, вдохнул аромат ее волос.

– Я боюсь крыс, - почему-то шепотом ответила она и вздрогнула всем телом.

И вовсе не от пароксизма страсти. Хотя, я теперь был уверен, до этого дойдет совсем скоро.

– А я - тоже боюсь тебя потерять, - сказал я и провел губами по виску Цветковой.

– Если боишься - неси меня отсюда скорее. Вернусь только когда поставим капканы.

Я тихо рассмеялся и, шагнув к лестнице со своей ношей, сказал:

– На выход - сама. А то мои акробатические этюды доведут нас до переломов. Условный стук - два раза-потом три-снова два.