— У мамы был ухажер на белом лимузине… Он забрал её десять лет назад, — ответила я на вопрос парня.

Моего парня! Этот потрясающий парниша — мой! Моя душа разрывалась надвое: восторг от взаимности его чувств и грусть моего текущего нищего и вроде как сиротского положения.

— И ты не знаешь, где она? — осторожно спросил Эрик, всем видом показывая как не хочет меня этим вопросом расстроить — это всё любопытство попутало.

— Нет, — покачала головой. — Я ещё в детстве запретила отцу искать маму. Лучше никакой, чем… такая. Но тут как-то узнал, где она, и ему сорвало крышу.

— И ты совсем по ней не скучаешь?

— Нет. — Ответила ещё до того, как Эрик договорил. — Уже давно не скучаю. Я своё отплакала ещё когда была маленькой.

Нижняя губа задрожала; я напрягла подбородок. Все мои слёзы остались там, в прошлом. Эрик все прекрасно видел и понял, так что расспросы прекратил.

Мы шли в школу на один из последних майских уроков. Вокруг буйствовала зелень, ослепляя своим сочным великолепием. Я вдохнула полной грудью и это немного отрезвило. Какая может быть грусть, если возле меня идет такая причина радоваться жизни? Я улыбнулась Эрику, и он приобнял меня за талию.

— Предлагаю тебе что-то плохое, — горячо прошептал он мне в ухо.

— Побить окна? — предположила я. — Может, поколотить цветочные горшки в коридорах? Их когда-то школе подарил папа, а я так на него сердита, что готова на любую мерзость.

Мой парень не был таким вредителем — он всего лишь предположил прогулять несколько уроков. Как знал, что в таких делах на меня можно положиться.

Эрик привел меня в пустующую аудиторию художественного факультатива. За своё короткое время пребывания тут он, как я поняла, частенько сюда захаживал.

— Мне нужно доработать одну вещь, — пояснил он, откидывая ткань с мольберта. Я открыла рот и даже не смогла высказать удивление оттого, что мы прогуливаем уроки, находясь в школе — с холста смотрела я. Легко угадывались черты лица и длинные волосы, так то сомнений не возникло.

— Ты рисуешь! — поразилась такому открытию. — Ты что-то вспомнил?

— Нет, — грустно ответил парень. — Иногда что-то мелькнёт, и снова исчезнет. Нарисовать тебя мне просто захотелось, и оказалось, что я очень даже могу это сделать. Руки все отлично помнят.

Эрик предложил мне присесть на высокий стул, и также помог на него взобраться.

— Чуть подбородок повыше. Хорошо.

Прода 22.04

Я вальяжно расположилась на стуле, забросив ногу на ногу. Эрик время от времени поглядывал на меня, аккуратно нанося штрихи на холст. Почему я никогда здесь не была? Помещение просто дышало свободой и чувством самовыражения. Множество мольбертов, столы занимали лишь часть пространства у окна. Просто невероятное количество всевозможных тюбиков, баночек с красками. Стены расписаны фантазийными цветами.

— Если бы знала, что меня ждет такая честь, я бы принарядилась, — буркнула, ни к кому не обращаясь.

Эрик неодобрительно цокнул языком.

— Я хотел запечатлеть тебя повседневную. В этих шортах твои ноги выглядят ошеломительно.

Комплимент пришелся по душе, и я не стала спорить. Может он и прав; может, у меня и вправду хорошие ноги. Я чуть выгнулась, чтобы посмотреть на этих виновников торжества, словно никогда их не видела.

— А ну не ворушись! Сейчас нарисую тебе огромный нос! — пригрозил он, и я, присмирев, замерла.

Накануне выпускного мне захотелось позвонить Клэр. Пусть она и наговорила мне гадостей в нашем последнем разговоре, все же я по ней скучала. Мы давно дружили, и я не рассчитывала эту дружбу заканчивать вот так. Я вообще её не планировала заканчивать.

Номер подруги я уже много лет помнила наизусть, и, немного поволновавшись, быстро его набрала — пока не передумала. На третьем гудке вызов сбросили. Я не могла поверить, что Клэр так со мной поступает. За что?! Яростно нажала кнопку вызова повторно, намереваясь либо дозвониться, либо хотя бы достать её вусмерть.

— Да. — Усталый голос Клариссы стал неожиданностью. — Вот ещё ты, чего тебе от меня надо?

— Объяснений. — Хмуро отвечала я. — Ни за что не поверю, что ты решила так резко променять меня на Наннали, которую ты же сама всю жизнь не жаловала.

— Я и сейчас её не очень жалую, но тянуться нужно к сильным, — заявила Клэр. — Ты вечно себя загоняешь в идиотские ситуации, из которых тебя должны вытаскивать другие. Что ты можешь дать как подруга; чему ты можешь меня научить? На этот вопрос я тебе отвечу сама — ничему.