Но что теперь?

Ничего, я и сама не пропаду.

Поехали мы. Я в телеге сзади. Три бочки меда в телеге, еще соления какие-то, и несколько мешков сушеной мяты рядом, аромат такой…

– На продажу мята, - небрежно бросил староста. – Отвести надо, и заодно дела свои решить. Не пустому же ездить. Ну, чего ты?

А чего? У мяты запах сильный, успокаивающий… а если Тодор другое что прячет, хочет, чтобы я не заметила? Но просто ради меня не станет же он столько мяты сушить? Да и что будет? Завезет он меня в темный лес и там сожрет? Это уж как-то слишком совсем.

И все равно что-то меня настораживало.

А еще… словно следил за нами кто-то. Мы едем, а он за нами. Лошадь-то с груженой бочками телегой идет не быстро, и человеку можно поспеть, если сил хватит… Или кажется это мне? Но Тодору говорить о таком не хотелось. В поле, где далеко видно – словно отставал, а где кусты и деревья – догонял снова.

Интересно, до города за нами идти будет? Тут часа четыре езды, не близко, но за день обернуться можно. А если бегом…

Я пыталась вглядываться, но что-то голова тяжелая становилась, солнце в глаза, так и хотелось прикрыть.

А я и так почти ночь не спала, сначала мысли всякие, потом Коен, потом снова мысли. И вот, от мерного покачивания, да от мятного запаха, меня начало тихонько в сон клонить. И пытаюсь не спать, сидеть ровно, а все как-то не выходит. Меня тут еще и устроили так удобно, на мягком, что вот только голову чуть приложить…

И вроде понимаю я, что неправильно это. Но ничего сделать не могу. Голова так и клонится. Пытаюсь не спать, но…

И только на мгновение, казалось, глаза прикрыла…

Открываю – лес кругом. И даже не столько лес… а прямо чувствую, что-то происходит.

Телега стоит.

А у меня голова невозможно раскалывается…

Железо. Мне на голову обруч железный накинут, который колдовать мешает.

Пока я глаза открывала и пыталась в себя прийти, Тодор меня повалил и руки вязать принялся. Вязать-то обычной веревкой, но…

Да что происходит вообще!

– Не дергайся, ведьма, - сказал он. – Зря ты сейчас очнулась. Прости уж, что так вышло, но тебя точно никто не хватится. Девка молодая, красивая, дар есть, твоя кровь хорошей жертвой будет.

У меня аж похолодело все.

Так, спокойно. Железный обруч, конечно, мешает, но пробить можно. И амулеты на старосте… Но если всю силу собрать и ударить… Неужели, не смогу? Я как-то инквизитора шарахнула, а у него защита все получше была.

– Темному? – все же уточнила я.

Спокойно, не торопиться только.

– Темному, - согласился Тодор. – Ты ж и сама понимаешь, ведьма, что за все нужно платить.

Не дергаться… без глупостей… дышать ровнее.

Он меня держит крепко и вяжет крепко… но с Тодором я справлюсь.

Железо на мне слабое, обычное, только с заговором, без усиления рунами. Да и железо меня мало удержит, оно больше от стихийников, против грубой силы, а у меня работа тонкая. Главное нащупать брешь в защите из амулетов Тодора, но это я уже почти нащупала. Они не полностью прикрывают. Нащупать, расширить и осторожно опутать его ментальными нитями, как паук добычу.

Тихо опутать, чтобы он даже не дернулся. Потому что если почувствует раньше, то сам меня вырубит. Голову я ему не заморочу, это с наскока не сделать, тем более поверх амулетов, но чувствительно ударить могу. Со всей силы… нет, убивать его я не буду, мне лишних проблем не надо, но оглушить и вырубить на несколько часов – вполне хватит. Если убить, да еще старосту, про это узнают и меня потом искать начнут, а мне такого не надо. А вот если просто шарахнуть, то и не узнают. Сам он на меня жаловаться не станет, у него с Темным договор, за это орденские по головке не поглядят.

Отвлечь его…

– Значит, у тебя с Темным договор? – сказала я, пока Тодор мне руки связывал.

– Договор, - с легкой ухмылкой согласился он.

– И давно?

– Зачем тебе знать?

Он руки связал, меня коленом придавил, так что кости затрещали, ноги вязать начал.

За ноги подвесит сейчас? Видела я такое… Знак на земле начертить, алтарь Темному, и всю кровь в него выпустить… Темному по-разному платят, он со всех по-своему дань берет. Кто-то своей кровью и своей жизнью, чтобы чужую спасти, кто-то чужой – за свою. Кто-то и вовсе деньгами откупается. Но деньгами Темный берет с тех, кому этих денег никак не отдать, а когда долг вовремя не вернешь, то Темный над тобой полную власть получает, ты сам темной тварью становишься. И, как мне кажется, это похуже смерти будет.

Тодор вот моей кровью платит. За удачу в делах? Или за смерть старого соперника?

– Так Стефана все же Темный забрал? – спросила я.

– Ведьма! – Тодор резко дернул, завязывая. – Какого ж шушака тебе надо?

– А разве не могу я узнать, за что ты моей кровью платишь?

– Тебе это не поможет, - рявкнул он.

Резко как-то… так резко и зло, что сразу видно – больной это вопрос.

Вот за это я и ухвачу. Ниточка, по которой в разум пробраться можно, мыль, которая не дает покоя. И если приглядеться хорошенько… Удивительно, что не жадность, не ненависть, а скорее чувство вины. И это Тодора гложет, разъедает изнутри. Причиняет боль.