А еще нужно было действовать. Нужно было наконец проконсультироваться с юристом и понять, как правильно отстоять права своего ребенка. И пусть его отец заработал свои квартиры и машины тем местом, что у него между ног, Вадим не должен был ни в чем нуждаться. Чем мой сын был хуже той избалованной принцессы, вокруг которой Антон ужом вился? 

Я ощутила твердую решимость наказать того, кто нас с сыном так подло предал. И сделать это была намерена самым болезненным для него способом - лишением того, на что он нас променял. 

– Милушка!
– отвлек меня от этих размышлений хорошо знакомый голос. 

Я обернулась и обнаружила неподалеку свекровь, которая спешила ко мне со всех ног, пыхтя при этом, как паровоз, но также неукоснительно идя к цели. Мою грудь снова обожгло болью - наверняка Екатерина Ивановна узнала о разводе и теперь пришла, чтобы меня от него отговорить. 

Я сжала вмиг задрожавшие губы. Свекровь была из числа самых дорогих мне людей. Родная мать не любила меня так и так за меня не переживала, как Екатерина Ивановна. Собственно, мы с ней были так близки, что я совершенно естественно звала ее тоже мамой. Во всех спорах и мелких конфликтах с ее сыном она всегда была на моей стороне. Но теперь… я сильно сомневалась в ее поддержке. И меньше всего мне хотелось ее огорчать и разочаровывать, но в этих, внезапно открывшихся обстоятельствах моей жизни, это было попросту неизбежно. 

– Мама… - вырвалось у меня по привычке, когда я поспешно двинулась ей навстречу. 

Свекровь сжала меня в объятиях, расцеловала в обе щеки и только потом сказала: 

– Милушка, беда… ох, беда! 

Я нахмурилась, вдруг засомневавшись в том, что она пришла поговорить о разводе. 

– Что случилось?
– поинтересовалась осторожно. 

– Домой идем, там поговорим, - откликнулась моя вторая мама и я, взяв ее под руку, направилась в сторону подъезда. 

Екатерина Ивановна казалась огорошенной не на шутку, и я могла лишь теряться в догадках о том, что было тому причиной. 

Усадив ее за стол на кухне, я автоматически заварила чай и, дав свекрови отдышаться, спросила снова: 

– Мама, что же ты не позвонила? Что произошло? 

Она посмотрела на меня - почему-то виновато - и, покопавшись в сумке, выудила оттуда какие-то бумаги. Подтолкнув их ко мне, сказала: 

– Милушка, я несколько ночей не спала - все думала, как поступить… И поняла, что жить спокойно не смогу, если все тебе не расскажу. 

Я кинула короткий взгляд на бумаги - это был договор дарения. Внутри заворочалось дурное предчувствие. 

– Я давеча решила разобрать наш старый шкаф… ох, Милушка, сама знаешь, в однушке нашей места постоянно не хватает! И я думаю - а дай я у Паши в ящиках посмотрю, может, чего переложить можно, освободить хоть полочку… А ты знаешь, он так не любит, когда я у него роюсь… но в этот шкаф он уж лет сто не заглядывал! Я рассудила - авось и не заметит… 

Свекровь выпалила это все на одном дыхании и теперь жадно хватала ртом воздух. А я не могла избавиться от свербящей мозг мысли - Антон не считался даже с родной матерью. Столько лет у него были какие-то тайные квартиры, а родители ютились кое-как в старой хрущевке… 

– И тут вот нашла я эти бумаги… - продолжала, тем временем, мама.
– А они еще так запрятаны были ловко, под ящик с инструментами, сразу и не заметишь… А я как читать начала - аж плохо стало… 

Я протянула дрожащие пальцы к бумагам, уже подозревая, что там увижу. Пролистала, пробегая глазами объекты дарения - машины, машины, машины… 

– Милушка, я так испугалась! Ну откуда у мужа моего деньги, чтобы машины покупать и сыну дарить? Мы за всю жизнь и одной-то не нажили, а тут целый гараж… Я сначала подумала - может он хлам какой скупил? А потом у Вадика спросила, мол, хорошие ли это машины? Может, накопим тебе на подарок на восемнадцатилетие. А он рассмеялся - ой, говорит, бабуль, насмешила ты меня! Таких машин даже папе по работе не выдают, это целое состояние… 

Я криво улыбнулась, глядя на указанные в дарственных модели. Бентли, Порш, Бугатти… 

– Я боюсь, Милушка, - приглушенно пробормотала свекровь.
– Неужто мой муж с криминалом каким связался? 

Я почувствовала, что готова заплакать. Поднялась кое-как на ноги, отошла к окну, не зная, как смотреть в глаза свекрови. Хотя мне стыдиться перед ней было нечего. Вот только очень больно раскрывать матери правду о ее ребенке. 

Сделав вдох, я снова обратила взгляд на свекровь и произнесла: 

– Я догадываюсь, откуда это все, мама. 

А потом просто, без излишнего драматизма, выложила все, что сама узнала за последнее время. 

– Что же ты мне не позвонила, Мила?!
– возмутилась свекровь.
– Я бы ему устроила! Ну какой паразит!!! Я его так не воспитывала! С родной женой, с сыном родным так обойтись! 

Она порывисто схватила со стола бумаги и воинственно вопросила: 

– Что же теперь делать? Как нам для Вадика все получше устроить? 

Я не верила собственным ушам. Неужели она и теперь на моей стороне?..