– Какая невыносимо-унылая песня, можно я перемотаю? – Вдруг поморщилась она от «песни № 5», добавив себе симпатии в моих глазах.

Перемотали, послушали последнюю, реакция была на уровне «ну норм», перемотали кассету на начало. Хэруки «настоялась» и отправилась в душ, направив меня на кухню позавтракать, с хитрой улыбочкой пообещав сюрприз. Снедаемый любопытством, в компании Кохэку пошел туда, увидел на столе кастрюльку, поднял крышку и обомлел.

– Хэруки назвала это «борьсьць», – Потешно исказив название супа, пояснила Кохэку, – Она сказала, что тебе нравится всякое русское, вот и откопала где-то рецепт.

Похоже, умение готовить борщ передается половым путем.

– Будешь? – Спросил я Кохэку, наливая супчик в тарелочку побольше и вылавливая из кастрюли косточку. Это что, позвонок?

– Нет, я сыта. А вот чаю выпью, – Решила она.

Борщ оказался офигенный, а косточка – правильной. Ложку Хэруки предусмотрительно оставила на столе, поэтому я, с наслаждением дохлебав борщик, взял косточку и «выстукал» из нее на ложку костный мозг. Глядя, как я поглощаю желеобразную массу, Кохэку морщилась и слегка зеленела. Ой, да ладно тебе, азиаты же и не такое едят. Видимо, что-то личное.

– Понравилось? – Появилась в кухне Хэруки в своей изначальной, зеленоволосой форме.

– Я в полном восторге! – От души похвалил я ее и кинулся обнимать, – Как и от тебя!

– Больше я не буду менять цвет, – Пообещала она.

– Я люблю тебя любую, но такую все-таки чуть-чуть больше. Совсем немного! – Улыбнулся я ей.

– Тогда я тоже поем! – Решила Хэруки.

– Я что, подопытный кролик?! – Сымитировал я обиду.

– Эй, я вообще-то все еще здесь! – Прервала трогательный момент Кохэку.

* * *

Проводив подругу до дома, возвращаясь обратно, обсудили с Хэруки завтрашнюю поезду в Синай – на Танабату, и наткнулись на выгружающегося из такси деда. Облом! Мог бы поездить и подольше, старый хиккан! Поздоровались с Ринтаро-сенсеем, немного посовещались и решили попрощаться – Хэруки хотела обсудить с дедом его поездку, а я – получить люлей от бати за ночевку вне дома.

Люли немного смягчило мое вчерашнее предупреждение – воспользовавшись минуткой, когда Хэруки скрылась в ванной, я позвонил и предупредил Есикаву-сан – батя опять не ночевал дома – что останусь у друзей. Покаявшись и согласившись с тем, что надо предупреждать заранее, немного поговорил об Акире – батя «порадовал» новостью, что надежно прикрыл наши задницы, отправив доносы полиции, в школу и на работу Акире. Батя пообещал связаться с Синохарой-саном, чтобы убрать песни из ротации на радио, где их до сих пор время от времени крутили. Ну, отцу виднее, верно?

– А, фотки с фестиваля фейерверков уже готовы? – Заметил я копающуюся в фотках сестренку через открытую дверь ее комнаты.

– Готовы! Смотри, какая! – Протянула мне фотографию Чико. На ней – все мы: одетая в милейшую юкату в розовых тонах сестренка и одетые в традиционные кимоно мы с батей на фоне шикарного фейерверка. Увы, Хэруки с нами не ездила, но все равно было весело. Компенсируем Танабатой, куда мы поедем завтра вдвоем. Хорошо, что батя в наказание не «зарубил» поездку. Услышав звонок телефона, прошел на кухню и снял трубку. Звонил кто-то из школы, спрашивали отца. Немного мандражируя – надеюсь, планы не сломаются – позвал его и вручил трубку.

– Да, – Ответил он трубке, – Да, знает, причем на каком-то запредельном уровне, – Явно похвастался он каким-то из моих многочисленных навыков, – В отпусках, значит? – Длинная пауза, – Всего на пару часов? Хорошо, скоро будем, – Свернул он разговор и попрощался.

– Танабата же не отменяется? – Запросил я подтверждение, обрадовавшись фразе про «пару часов».

– Не отменяется. Судя по всему, во всей Уцуномии не нашлось человека, способного поговорить с парой русских, – Недовольно буркнул он, – Так что оденься прилично, поработаешь переводчиком, – Огорошил он меня.

Соотечественники! Это я с радостью! Пылая энтузиазмом, облачился в школьную форму, и батя повез меня куда-то.

– Купим камеру на обратном пути? – Воспользовавшись случаем, начал клянчить я.

– Если справишься – купим, – Кивнул он.

– Отлично! У меня уже руки чешутся! – Обрадовался я, потирая чешущиеся руки.

* * *

Машина припарковалась около больницы – в нее отец возил меня чинить руку. Внизу нас уже ждал худощавый низенький японец в очках и костюме, представившийся менеджером госпиталя.

– Япония оплатила лечение двух русских детей, пострадавших в техногенной катастрофе под Уфой, – Выдал он то, что я меньше всего ожидал услышать, – С детьми приехали родители, их проживание оплачивал СССР. Мы поселили их в общежитии при госпитале. Три дня назад СССР прекратил поступление денег за их проживание. К сожалению, у нас нет средств на их содержание. Само собой, лечение детей продолжится – оно ведь полностью оплачено, но девочке всего четыре года, а мальчику – пять, поэтому им нужны родители. Руководство госпиталя не знает, как разрешить эту ситуацию – мы несколько раз звонили в посольство СССР, но там только кормят обещаниями. Они даже не прислали переводчика! – Приподнял он брови, – Поэтому мы и начали обзванивать местные школы в поисках учителя русского языка, но сейчас лето… – Он развел руками, – Но в Йохоку сказали, что ваш сын, Одзава-сама, знает русский язык. Не мог бы он узнать у этих людей, могут ли они сами оплатить свое проживание?