– Ой, а я даже не причесалась как следует! – Засуетилась Людмила.

– Да не дергайся ты, – Впервые подал голос Федор, – Что они тут решат? Сейчас домой отправят, а детей потом в гробах привезут!

– Да что ты такое говоришь? – Прикрыла рот ладошкой Людмила.

– То и говорю! Эти суки посольские банкеты с чёрной икрой закатывают, а как несколько недель проживания оплатить, на это у них денег нет. Ненавижу, – Сжал он кулаки.

– Да что ты такое говоришь? В гостях же. Веди себя прилично. Страдает он. Думаешь я не страдаю? Я поэтому и говорю столько, что молчать не могу. Половина тела обгорела у дочки. Кто её замуж потом возьмёт, будет бобылькой доживать. Да хоть бы и так, только бы жила! – Расплакалась она.

– Понимаю вас, Федор Петрович, пришел какой-то школьник, и раз! – все в порядке. Давайте подождем, хорошо?

До ответа он не снизошел, опять замкнувшись в своём горе.

– Голодны? Давайте вон там подождем? – Предложил я, указав рукой на окно, за которым находился KFC.

– Ой, неудобно, – Попыталась отказаться Людмила.

– Неудобно голодными сидеть, – Аккуратно взял женщину за руку, поднялся и потянул за собой, – Пойдемте, пожалуйста, не обижайте.

Вздохнув, она слабо улыбнулась и встала со скамейки.

– Федя, пойдем, в самом деле, со вчерашнего дня ни крошки.

Федор Петрович не отреагировал.

– О сыне подумай! – Повысила голос Людмила, – Тебя не станет, кто у него останется? В детдом отправят.

Федор зло выдохнул и тоже поднялся. Проходя по коридору мимо звонящего по висящему здесь телефону-автомату отца, объяснил ему, где нас искать. Он кивнул, и мы покинули больницу. В кафешке усадил несчастных людей за столик, заказал пару ведер с курицей, картошку-фри и колу. Федор Петрович продолжал молчать, глядя перед собой пустыми глазами, поэтому я не лез к нему, общаясь с Людмилой.

– Я музыкальное училище в Молодечно закончила, потом институт культуры в Минске, – Рассказывала она о себе, – Преподаю игру на фортепиано, баяне и аккордионе.

– А гитарой не владеете? – Поинтересовался я, отпивая колы.

– Немного, разве что, – Покачала она головой, – Бери курицу, Федя, очень вкусная! И лимонад пей, на "пепси" похож. Ой, а сладкущий какой! Ой, бульба! Я думала у вас картошки в Японии нет. Каждый день рис, да макароны длинные. А тут Федя гляди – картошка. Да какая вкусная. Ты, Ёша… – Потешно исказила она мое непривычное русскому уху имя. Само собой, поправлять несчастную женщину я и не подумал.

– Не думай, нам там в посольстве немного денег дали. Думала капусты, морковки, да свиную голяшку купить. Щи бы сварила, нам бы на несколько дней хватило. А как глянули с Федей на цены, чуть в обморок не упали. У вас тут всё такое дорогое! Так мы с Федей тут макарон дешёвых купили. Их кипятком заливаешь, и они готовы. А консервы у нас свои. Я даже кастрюльку с собой из дома захватила. Так я готовлю раз в день, но вчера и деньги закончились, и наша тушёнка. А я ещё, дура, два мыла себе тут купила, – Покаялась она, – Так вкусно клубникой пахнет. Думала сегодня обратно его нести, а тут вы приехали. Федя, да ешь ты уже! – Буквально силой впихнула она мужику в руки кусок курицы.

– Ёша, мы же эту курицу всю не сьедим. А собой в салфетку завернуть нальзя? Я бы завтра разогрела.

– В салфетку не надо, тут в пакет упаковывают.

– Да что я все о себе да о себе, ты-то откуда так хорошо русский знаешь?

– Папа выучить заставил. Мне понравилось, красивый язык, – Улыбнулся я.

– Молодец какой, – Похвалила меня Людмила, – А в каком ты классе?

– В первом, – Машинально ответил я. Увидев в глазах собеседницы недоумение, пояснил: – Это девятый, если по-вашему. У нас школы на начальные, средние и старшие делятся. Вот я в старшей сейчас.

– Понятно, – Кивнула она, сунула Федору еще кусок курицы, – Хорошо учишься?

– Хорошо.

– Молодец! – Снова похвалила она меня.

– Я сейчас вернусь, – Поднялся со стула, подошел к кассе, оплатил счет, попросил ручку, написал на салфетке наш домашний номер телефона и имена, выгреб из кошелька все оставшиеся купюры и вернулся к столику.

– Вот, это отец передать просил, – Протянул я Людмиле деньги, – Берите, не переживайте, – Силой вложил купюры в ее руку, – Ему фонд все компенсирует.

– Спасибо, – Смущенно поблагодарила она.

– А это – наш номер телефонный, позвоните, пожалуйста, часиков в девять, расскажите, как все прошло. Если проблемы будут – тоже звоните, папа хороший, обязательно поможет! – Отдал Людмиле салфетку, – Только ради бога, не скромничайте! Нам это совсем не трудно, а я сегодня ночью не усну, если не буду уверен, что сделал для вас все, что мог, – Улыбнулся я ей, – О, вот и взрослые! – Указал я на окно, – Этот лощеный мужчина рядом с моим отцом – глава префектуры, первый секретарь ОБКома, если по-вашему. Фамилия Такерада, просто так он бы фиг приехал, значит теперь все точно будет в порядке!