По случаю теплой погоды, разместились в саду – здесь был небольшой закуток с беседкой и грилем, куда нас провел дед, на правах главы семейства принявший от отца какой-то подарок – я даже не спрашивал, что там. Дыхание перехватило, ибо сегодня я впервые увидел Хэруки в юкате. Светло-зеленая ткань была украшена красиво вышитыми цветами разных оттенков розового. Пояс – темно-зеленый, прическа – какая-то прямо сложная и высокая. Красиво!

Мама Хэруки так же принарядилась в юкату – у нее она была красно-черной, а шею украшало какое-то "изящно-феншуйное" колье. Говорят, что если хочешь узнать, как твоя жена будет выглядеть в старости, нужно посмотреть на ее мать. Если это так, то я полностью доволен – Хэруки – поздний ребенок, поэтому ее матери уже сорок два года, но выглядела она, в худшем случае, на двадцать пять. Отец Хэруки – высоченный, почти на полголовы выше бати, мужик в кимоно и написанным на красивом, мужественном лице, абсолютным спокойствием. Раскланялись, нормально поздоровались и уселись за стол. Теща похвасталась, что весь ужин приготовлен целиком ею, хотя в последнее время у нее совсем не было времени тренировать кулинарные навыки.

На столе была в основном гребаная рыба, что меня немного расстроило, но вкус был хорош – сразу видно, кто натаскивал Хэруки в кулинарии в те времена, когда они с мужем еще не переехали в Токио – это случилось как раз после "инцидента в средней школе". Вечером целиком рулила мама Хэруки, активно расспрашивая меня и отца касательно планов на жизнь и доходов. Ответы ее явно удовлетворили. Далее, по неведомой мне причине, Ринтаро-сенсей "вынул" из-за стола батю и под каким-то предлогом увел того в дом, оставив меня наедине с тещей и тестем.

Последний, кстати, почти ничего за весь вечер так и не сказал, сидя с видом "в моей голове интереснее, чем здесь". Мама Хэруки же, видимо, решила воспользоваться ситуацией:

– Твой отец немного низковат, – С доброй улыбкой высказала она претензию. Напряженная поначалу и расслабившаяся в процессе Хэруки снова напряглась.

– Еще вырастет! – Беззаботно хохотнул я.

– Признаться, я рассчитывала на гораздо худший вариант – моя девочка прекрасна настолько, что заслуживает кого-то гораздо красивее тебя! – Откровенно плюнула мне в лицо теща, – Но увы, – Вздохнула она, – Внутри мое лучшее творение безнадежно сгнило, – Холодно покосилась на дочь.

– Мама… – Тихонько пискнула та с навернувшимися на глаза слезами.

– Больше всего на свете я ценю красоту. Даже его, – Она указала на безучастно глядящего куда-то в темноту сада мужа, – Я выбирала крайне придирчиво! Но все мои усилия оказались тщетны – пусть внешне моя дочь и совершенна, но для дела нашей семьи полностью бесполезна – с больной головой не вырастишь хорошего бонсая!

Хэруки заплакала, а сердце сдавило от жалости. Что это за злобная бабища?! Но я продолжал терпеть – едва ли Хэруки обрадуется, если я закачу скандал.

– Так что, раз уж нашелся дурачок, готовый связать свою жизнь с дефектной – забирай! – Великодушно разрешила теща, откинувшись на стуле и сложив руки на груди.

Встав из-за стола, низко поклонился:

– Благодарю вас за родительское благословение, оно действительно много для меня значит, мама !

Женщину передернуло, но осадить она меня не успела – вернулись батя и дед. Последний смотрел на меня немного виновато – видимо, знал, что тут произойдет. Мог бы и предупредить! Жалко Хэруки – такого уровня презрения к собственному ребенку я точно не ожидал. Ничего, потерпеть осталось недолго – дальше все вернется в обычное русло, а в будущем будем обмениваться с ее замечательными родителями формальными открытками пару раз в год – по праздникам.

Мама Хэруки вновь натянула на себя облик воспитанной женщины, и остаток ужина прошел уже без происшествий. Провожать нас до ворот вызвались дед и Хэруки. Батя со стариком деликатно отошли подальше, дав мне возможность успокоить очень подавленную девушку:

– По-моему, все прошло неплохо, как считаешь? – Тепло улыбнулся я ей, взяв за руку.

– Прости, Иоши, моя мама… – Замялась она.

– Не переживай, – Покачал я головой, – Самое сложное позади, а родительское благословение у нас есть. Это – главное, верно?

– Верно, – Слабо улыбнулась Хэруки.

В понедельник, в школе, как и обещал, пошел в столовую месте со всеми. Над нашим столиком витала неловкость, но позитив налицо – Кохэку начала со мной здороваться и даже перекинулась парой фраз. Взгляд, впрочем, прятать продолжала. Визит в столовую, кстати, был чудовищным – в дни моего игнора статистами пустота около нашего стала и в половину не была такой огромной и всепоглощающей. Хорошо, что мы – не обычные японские школьники, которые после такого перформанса от Акиры стопроцентно бы бросили Кохэку. Без друзей в тяжелые минуты тяжелей вдвойне.

Песня про "Май харт вил гоу он" "варилась" в недрах студии еще пару дней, но во вторник наконец-то состоялась премьера на радио. Само собой, на японском. Об успехе говорить пока рано, но песню регулярно просили повторить дозвонившиеся, и за часовой "музыкальный" блок ее "прокрутили" шесть раз. Деньги от сингла, кстати, пойдут в фонд. В какой? Очевидный "Хондовский". Батя решил, что так будет правильнее, а я не стал спорить – если "Хонде" нравится перекладывать деньги из кармана в карман, кто я такой, чтобы ее судить? Мне в любом случае нужен в первую очередь хайп и уже хоть какая-то позитивная реакция от музыкальных контор – мне блин внезапно скучно ничего не делать. Текстики набирать, конечно, хорошо, но хочется больше активностей.