Лаврушка и человек с бородкой ушли. Темнело. По ту сторону баррикады возились люди; знакомый угрюмый голос водопроводчика проговорил:

– Тут - недалеко.

– Отец возьмет его?

– Брат.

– Жалко Васю.

Калитин, шагая вдоль баррикады, закуривал на ходу. Самгин пошел рядом с ним, спросив;

– Очень страдал товарищ?

– Не охнул, - сказал Калитин, выдув длинную струю дыма.
– В глаз попала пуля.

– Он где работал?

– Булочник.

– Еще кого-нибудь ранили?

– Троих. Не сильно.

Краткие ответы Калитина не очень поддерживали желание беседовать с ним, но все-таки Самгин, помолчав, спросил:

– Чего же вы надеетесь добиться? Калитин остановился и сказал:

– Ясно - очевидно: свободы рабочему классу!

А вслед за этим сам спросил, как будто с сожалением:

– Вы что же - меньшевичек? За союз с кадетами? По Плеханову: до Твери - вместе?

Не по словам, а по тону Самгин понял, что этот человек знает, чего он хочет. Самгин решил возразить, поспорить и начал:

– Неужели вы думаете...

Но Калитин, остановись, прислушиваясь, проворчал:

– Подождите-ко...

Было слышно, что вдали по улице быстро идут люди и тащат что-то тяжелое. Предчувствуя новую драму, Самгин пошел к воротам дома Варвары; мимо него мелькнул Лаврушка, радостно и громко шепнув:

– Пымали!

Самгин остановился во впадине калитки, слушая задыхающийся голос:

– Пымали, товарищ Калитин! Как бился-а! Здоровенный! Ему даже варежку в рот сунули...

– Ведите в сарай, - крикнул Калитин. Клим быстро вошел во двор, встал в угол; двое людей втащили в калитку третьего; он упирался ногами, вспахивая снег, припадал на колени, мычал. Его били, кто-то сквозь зубы шипел:

– Иди-и...

Самгин хотел войти в кухню, но в сарае заговорил, сквозь всхлипывающий смешок, Иван Петрович Митрофанов:

– Ф-фу... Господи Исусе! Ну, напугали, напугали... И, всхлипнув так, точно губы ожег кипятком, он еще быстрее забормотал:

– Пож-жалуйста, пож-жалуйста! Я не сопротивляюсь... Ну, - документы... Я - человек тоже рабочий. Часы. Вот деньги. И - всё, поверьте слову...

По двору в сарай прошли Калитин и водопроводчик, там зажгли огонь. Самгин тихо пошел туда, говоря себе, что этого не надо делать. Он встал за неоткрытой половинкой двери сарая; сквозь щель на пальто его легла полоса света и разделила надвое; стирая рукой эту желтую ленту, он смотрел в щель и слушал.

– Ведь это вы несерьезно, - говорил Митрофанов, все громче и торопливее.
– Нельзя же, господа... товарищи... Мы живем в государстве...

– Молчи, - глухо сказали ему.

– Да - нет! Как же можно? Что вы... что... Ну... боже мой...
– И вдруг, не своим голосом, он страшно крикнул:

– Караул... Позвольте - что вы? Постойте!

Необычайно кратко и глухо хлопнул выстрел, и тотчас погас огонь.

Самгин почувствовал, что это на него упала мягкая тяжесть, приплюснув его к земле так, что подогнулись колени.

Через несколько секунд тишины снова вспыхнул огонь, и раздался голос Калитина:

– Это ты - напрасно! Это, товарищ, не дело.

– А - чего? Вот он - документ!..

– Надо было Якова подождать...

Кто-то заговорил так же торопливо, как Митрофанов.

– Лаврушку он спрашивал, кого как зовут, ну? Меня - спрашивал? Про адвоката? Чем он руководит? И как вообще...

– Вынесите его в сад, - сказал Калитин.
– Дай-ка мне книжку и всё...

Самгин встал перед дверью и сказал:

– Он был уголовный сыщик... Но Мокеев, наскочив на него, закричал густо и свирепо:

– Охранник! Аккуратно, как в аптеке! Не беспокойтесь...

Он говорил еще что-то, но Самгин не слушал его, глядя, как водопроводчик, подхватив Митрофанова под мышки, везет его по полу к пролому в стене. Митрофанов двигался, наклонив голову на грудь, спрятав лицо; пальто, пиджак на нем были расстегнуты, рубаха выбилась из-под брюк, ноги волочились по полу, развернув носки.

Калитин, сидя на корточках перед фонарем, рассматривал какие-то бумажки и ворчал:

– Делов сегодня у нас... Карточка охранного, видать...

– Вот и револьвер его, - вертел Мокеев перед лицом Самгина черный кусок металла.
– Он меня едва не пристрелил, а теперь - я его из этого...

Самгин стоял, закрыв глаза.

– Ну, довольно канители!
– строго сказал Калитин.
– Идем, Мокеев, к Якову. Все-таки это, брат... не дело, если каждый будет...

– Эй, черти, помогите мне!
– крикнул водопроводчик из сада.