— Спасибо, Сергей Сергеевич! — громко воскликнул я, широко улыбаясь.

Я схватил его руку и тряс с таким восторгом, будто это была рука генсека.

— Я очень благодарен, за ваши теплые слова!

К нам подскочили корреспондентки. Кто-то всучил мне охапку цветов. Напомаженные и накрученные на бигуди девицы тыкали в нас пластмассовыми микрофонами, шнуры от которых тянулись к висящим на их шеях портативным магнитофонам:

— Скажите, товарищ Петров, что вы чувствовали, когда бесстрашно в одиночку бросились задерживать опасных преступников? Какие мотивы побудили вас сделать это?

Я церемонно обвел взглядом присутствующих и торжественно произнес:

— Спасибо, товарищи! Как комсомолец и будущий коммунист я твердо для себя решил, что хочу поступить на службу в ряды советской милиции. Это мечта моего детства. Я уверен, что смогу принести пользу своей стране в почетном деле борьбы с преступностью. Советский народ должен чувствовать себя защищенным. И пользуясь случаем, я хотел бы попросить высокопоставленного гостя — товарища Зинченко Сергея Сергеевича, дать мне соответствующие рекомендации от имени горкома партии на поступление в среднюю школу милиции в нашем городе. Я понимаю, что вначале нужно отслужить в армии и проявить себя на боевом посту, заручившись характеристиками командиров. Я готов к этому. Но так моя мечта оттянется еще на два года. Я прошу Сергея Сергеевича посодействовать о принятии меня в школу милиции на общих основаниях, но без прохождения воинской службы. Это будет для меня лучшей наградой. Спасибо…

Когда я закончил воцарилась секундная пауза, а затем раздались аплодисменты. Хлопала свита Зинченко, представители больницы (и даже завотделением), корреспонденты и прочие господа присяжные-заседатели.

Зинченко насупился. На его виске запульсировала жилка. После моих слов его атаковали журналисты, наперебой засыпали вопросами.

— Что скажете, Сергей Сергеевич? Считаете ли вы достойным Андрея Петрова стать на стражу правопорядка? Вы можете сделать исключение из правил?

Второй секретарь горкома достал клетчатый платок и медленно полировал взмокшую лысину. Казалось, что у него намокли даже усы.

— Этот вопрос находится в ведении министерства внутренних дел. Мы можем лишь давать рекомендации, — уклончиво ответил Зинченко.

— Скажите, Сергей Сергеевич, — к чиновнику подскочила бойкая девица с фотоаппаратом. — А может ли общественность как-то повлиять на решение этого вопроса? Если мы напишем про это в газете.

— Я пока ничего не могу сказать, — Зинченко скомкал платок и сунул в карман пиджака, его лицо становилось все краснее. — Мы обсудим этот вопрос на городской партийной конференции. Она состоится завтра.

— Но как же? — вцепились журналисты (вот за что я люблю прессу, что хватка у них, как у крокодила, ну или у матерого опера, зацепят и не отпустят, пока на дно не утянут). — Вы думаете, кто-то будет против? Неужели Петров не достоин звания сотрудника советской милиции?

Зинченко пыхтел, надувая щеки. Его твердая и выверенная речь превратилась в лепет с ужимками.

Я знал, что для меня никто поблажек делать не будет. Школа милиции — госструктура и процедура поступления туда закреплена законом. Но так хотелось посмотреть, как выкрутится уважаемый гость из каверзной ситуации.

Как говорил один мошенник: “Лед тронулся, господа присяжные заседатели”. Под натиском прессы Зинченко пришлось пообещать журналистам и тысячам советских читателей газет и радиослушателям, что по факту поступления в школу милиции комсомольца Петрова Андрея Григорьевича будет решаться вопрос на самом высоком уровне.

Интересно, это на каком? Не в Москве — это точно, значит здесь. В местном горкоме. Конечно, Зинченко постарается спустить все на тормозах, но мы еще пободаемся. Я ничего не теряю, кроме того, что могу загреметь в армию.

В конце нашей “теплой” встречи под аплодисменты присутствующих мы еще раз пожали друг другу руки. Зинченко попытался стиснуть мою кисть сильнее обычного. Но я тоже даванул в ответ не слабо. Насколько позволяла моя нынешняя физическая оболочка. Мы оба поморщились друг на друга фальшью прощальных улыбок и разошлись, как айсберг с Титаником в фильме с альтернативной концовкой.

Зинченко нацепил шляпу и скрылся со своей свитой в недрах коридора. Я побрел в палату, а главврач еще долго рассказывал под магнитофонную запись журналистам, как продуктивно и быстро проходит лечение молодого комсомольца в лучшей больнице города. Какие замечательные здесь работают врачи и младший медперсонал.

О больнице ничего плохого не скажу. Просто завотделения мне не по душе… И кормежка местная.

— Я завтра уезжаю, — со вздохом проговорила Катя.

Мы сидели на больничной лавочке в тени раскидистого вяза. Она пришла меня навестить. Полуденное солнце спряталось за облако, будто грусть девушки передалось и ему.

— Удачи тебе в поступлении, — сказал я.

— Но ведь если я поступлю, я останусь в Москве, — Катя пытливо смотрела мне в глаза, пытаясь уловить в них сожаление.