— Любаша, солнышко моё, ну что ты злишься, мы же самую чуточку задержались, — мужчина размахивал руками, пытаясь показать размер «чуточки» на которые они задержались, — я искуплю, кровью, — «вью» потонуло в глотки воды, — Любаня, ну, может, всё же пива, у Масика голова болит… Любась?

— Иди, Масик, не зли меня, пока на своих ногах стоишь, уродец, срань господня у вас вечно, а не переговоры, — глаза с наращёнными ресницами столкнулись с глазами в обрамлении каштановых ресниц, — Вадииииим, тут к тебе, и когда только угомонишься!?

— Ай, какая цаца, ай какая лапа, уси какая, — остановившийся рядом запах перегара заглядывал в лицо, — от шельмец Вадим, самую сладенькую себе на последок припас, рыыыыженькая, эй рыыыженькая, а может со мной?.. Подумай, я щедрый…

— Иди, — толкнув в спину Масика, Любаня отвесила подзатыльник по коротко стриженой голове, отчего Масик потерял равновесие, и, скатившись с крыльца, сейчас сидел на дорожке, моргая глазами.

— Любасичка моя, я же пошутил, искуплю кровью, Любасичка, — покачиваясь, пытаясь встать, — сгоняй в холодильник за пивком, а?..

— Я те, блять, щас сгоняю, иди, пока сопли по морде не размазала!

— Люб, ты поаккуратней с мужиком-то, может, на что ещё сгодится, — глядя на тициановские волосы, подмигивая пересмешками, стоял сам хозяин терема и крыльца, с которого скатился Масик.

Масик, в свою очередь, уже поднялся, придерживаемый Любасей, и, продолжая переводить взгляд с Вадима на Али, сказал:

— Воот ведь, а говорил: «Я нынче алкоголик, а не ёбарь»…

— Садись в машину, ёбарь, — бушевала Любася, — а то оторву щас ебалку. Пока Вадь.

— Пока.

Быстро развернувшуюся на пятках Али остановили руки Вадьки.

— Куда это ты?

— Домой.

— Дом там, — разворачивая лицом к открытой настежь двери.

— К себе домой.

— Мой дом — твой дом, — подталкивая в спину, закрывая пути отступления, — проходи, проходи, извини, там… кхм, не совсем убрано.

Али молча прошла в кухню, где действительно было «не совсем убрано», огромный стол был заставлен грязными тарелками, бутылками — недопитыми и пустыми, на столе нахально развалился серый котяра и лениво тащил лапой кусок обветренной колбасы.

Али думала о коте, которого она не видела в прошлый раз, считала до десяти и обратно на всех известных ей языках, ровно под вдох и выдох.

Раз — Вдох.

Два — Выдох.

Вадим, всё ещё в трусах, видимо, присутствие Любаси — вовсе не повод надеть брюки, собирал посуду со стола, загружая её в посудомойку, по пути выкидывая бутылки и остатки еды.

— Есть хочешь?

— Нет, — нелепо спокойный диалог, пока мысли выстраивались в цепочку, и вырабатывался план.

Добраться в свою квартиру. В понедельник уволиться. Испытательный срок ещё не прошёл. Две недели отрабатывать не нужно. Купить билеты. Домой. Потом. Потом думать. Не сейчас. Сейчас остро. Больно. Спиртом по обожжённой коже.

— Пиво?

— Такой любезный, — в массив дерева на полу.

— Мама меня хорошо воспитала, — открывая бутылку, разливая по бокалам, — давай, рыбка, выпей и скажи всё, что думаешь, а то у меня на спине уже дыра от твоего взгляда, — наглые, беспринципные пересмешки.

— Я пойду, нам не о чем говорить…

— От чего же, уверен, тебе есть что сказать, — придавливая на огромную лавку вдоль стола, заменяющую стулья.

— Значит, деловая встреча?

— Да.

— А это, выходит, последствия переговоров? Формат без галстуков?

— Как-то так.

— Масик?..

— Масик, — усмехаясь, — Колёк — мой партнер, Любася — его жена, мать Пуси, по совместительству.

— Масик, Любася и Пуся. Класс! И вы переговаривались вдвоём? Или с Любасей?

— Нас было трое… из которых один раненый, в придачу неопытный юноша, а скажут— скажут! — что нас было четверо, — усмешки. — Нас четверо было, Колёк, я и двое, с которыми мы тут кое-что замутить собрались, переговорили и отметили, отмечание затянулось, согласен… Но Лина, ты же понимаешь, что большая часть вопросов решается так, — показывая в сторону бокала с пивом, — в неформальной обстановке, — спокойные пересмешки. «Неформальная обстановка», дело житейское. — Да и я, грешен, не всегда могу потом остановиться вовремя…

— Значит, вы тут пили.

— Бухали.

— И кому из вас четверых принадлежит это? — показывая глазами на красное кружево, валяющееся в углу необъятной кухни.

— Бляаадь… это принадлежит одной из блядей, которые тут были. Проституткам. Верней не тут… там, в бане. В доме им делать нечего.

Раз — Вдох.

Два — Выдох.

Три — Вдох.

В глазах темно.

— Предлагаешь мне весело и бодро размазать твои сопли по лицу, Вадим, или ебалку тебе оторвать?

— Предлагаю тебе поверить, что я не трахал никого из них.