— Ты бросаешь меня? Снова? — звучит скорее обречённо.

— Я люблю тебя! Я говорил тебе, что не оставлю тебя, что буду бороться за тебя, что готов попросту похитить тебя и спрятать в своём доме, на всё готов, на что угодно… Но, пожалуйста, давай искать компромисс… потому что то, что сейчас… это издевательство.

— Что ты хочешь?

— Первое и самое важное — отказываюсь скрывать тебя, надоело. Почему мы делаем из нас грязную тайну, Лина? Ты стыдишься меня? Я — точно нет, на самом деле я готов поставить тебе на лоб штамп «моя женщина», я столько лет ждал тебя, столько просрал, я просто больше не хочу прятаться… Ещё машина, Лина, я хочу, чтобы ты ездила на безопасной машине, с двигателем под капотом, а не моторчиком от батареек, и подушками безопасности, максимальное количество. А лучше, если с водителем.

— Ты не уволишь меня?

— Глупая ты, с чего бы… и да, ты не ошиблась, ты не учла, это закономерно, учитывая специфику твоей предыдущей работы… а вот сука этот, Семён, должен был учесть… я ему до хрена плачу за это, многим больше, чем рядовому инженеру.

— Что не учла?

— Потом, всё потом… Так что? Будем искать компромисс?

— Попробуем, — куда-то в пересмешки.

Али ещё предстояло найти самый главный компромисс в своей жизни. Компромисс с Вадимом — отцом её будущего ребёнка.

— Значит, ты согласна больше не скрывать меня, как грязного волосатого хоббита?

— Согласна…

— И тебе без разницы, что скажут на работе?

— Не без разницы, но всё равно ведь скажут… — всё равно скоро появится тема для разговоров…

— И машину, неужели ты позволишь купить тебе машину?

— В пределах разумного, — захочет ли пересмешник иметь что-то общее с обладательницей тициановских волос, когда узнает о другой, фатальной ошибке, и кого тогда будет интересовать автомобиль…

— Ты странно сговорчивая сегодня, Лина, — пересмешки блуждали по телу Али, останавливая свой взгляд на груди, отгибая в сторону планку тонкого трикотажного платья, глядя на грудь без бюстгальтера, на розовый сосок. — Ты позволишь?.. Немного неприличностей сегодня?

— Смотря каких.

— Я буду аккуратным, рыбка, — странная фраза.

Али согласилась с тем, что «обнародовать» свои отношения лучше в неформальной обстановке и празднование Нового года в большом тереме Вадима, наверное, лучшее время.

Сам Новый год Вадим отмечал с друзьями, в шумной, разношёрстной компании, куда обязательно входят Масик, Любася и Пуся, которая не довольна перспективой праздновать под пристальным взглядом матери. Но Новый год — семейный праздник, и она вынуждена из года в год соглашаться. Туда же входили Семён с супругой, некоторые приятели, о которых только мельком слышала Али, и друзья детства, некоторые из которых приезжали специально из других регионов.

Али немного озадачена тем количества еды, которое, по всей видимости, придётся готовить, но Вадька, смеясь, говорит: «Уж не собираешься ли ты оставить Зинаиду без работы?», именно некая Зинаида упаковывала в аккуратные контейнеры вареники, пельмени или хинкали, подписывая и укладывая в определённом порядке в морозильниках в двух домах Вадьки. Она же всегда готовила на праздники, привозя в таких же контейнерах незамысловатую, но сытную закуску — именно то, что нужно для шумной, непритязательной в еде под хорошую выпивку, компании.

Так что всё, что оставалось Али — это, если ей хочется, украсить дом, чем она и занималась целый день, украшая также пару ёлок во дворе, рядом с баней, которую также пришлось украсить. Вадька, смеясь, говорил, что наверняка мужики захотят из парной сигануть в реку, где так и не стал лёд, да и женщины, наверняка, не захотят отставать.

Вадим приехал домой за четыре часа до празднования, привозя с собой Антона с семьёй и Игоря — друзей детства Вадьки, которых почти не помнила Али, но они, по всей видимости, помнили её отлично, и, под улыбающиеся пересмешки, обнимали, трепали по голове, будто ей снова лет шесть, и говорили:

— Алёшка, где же ты потерялась? Смотри, какая красотка стала, была симпатичная, но сейчас… Эх, Вадька, всегда самые лакомые кусочки отхватывал.

— Ну, на хорошенький кусочек, — и Вадим целовал висок с рыжей прядью, — всегда найдётся уголочек, — подмигивая в глаза в обрамлении густых ресниц.

— Где-то я видела её, — тыкал в неё расписной ноготь Любаси, когда Вадим, как радушный хозяин, придерживал шубу Пуси, отсутствие снега — вовсе не причина отказываться от роскоши для неё, как и для её матери.

— Так это же та, рыженькая, — вдруг озаряет Масика.

— Та, та, ты глаза-то свои похотливые убери, Колек, — слышала над своей головой Али, — Лина, это Николай, Николай, это Лина.

— Лина? Ёбан… прошу прощения, и ты молчал? Лиииина? Целую ручки, — расшаркивался в шутливых любезностях, не переставая улыбаться, Николай.

— Тоже мне, тайна, — фыркнула Пуся, — у тебя такой видок был, когда я летом приехала.

— Вот и хорошо, — рассмеялся Вадим, — раз все всё поняли, может, пошуршите на кухне, дамы? Зина всё уже привезла, посуда приготовлена.