Когда же он вынырнул, живой и здоровый, смешно фыркнул, тряхнул мокрыми волосами и, подтянувшись на руках, вылез обратно на плот, нервно рассмеялась. Все осталось прежним.

– А ты? Пойдем купаться?

Девушка замялась. Вода была соблазнительно теплой. Почти как в бассейне во дворце патронатора. Но там был мозаичный пол и пологие ступеньки для входа в воду. Здесь же ничего такого не было. И... для купания нужно же раздеться. Таких трусов, как у Раевского у нее не было. Да и разве женщинам они положены? Хотя посторонних вокруг не было. И он ее муж. Таира помялась несколько секунд, затем решительно стянула с себя футболку, повесила ее рядом с одеждой полковника и подошла к краю плота, соображая, как можно спуститься в воду. Кидаться вот так головой вниз она не рискнула. Во -первых, ни разу так не делала, а во-вторых, просто не умела плавать.

– Ты иде...
– Алексей застыл на полуслове, обернувшись и заметив рядом с собой обнаженное тело. Первый вывод, к которому он пришел: тазики и дрова не помогли. Поэтому срочно спрыгнул в воду, чтобы скрыть от девушки слишком явные физиологические изменения своего организма. А потом стоял по пояс в воде и жадно, как сопливый подросток, разглядывал юное тело. Она ждала, просто опустив по бокам руки. И он отчетливо видел каждую складочку, каждый бугорок. Даже черный треугольник волос внизу живота. Он был совсем земной.

– Лест-ни-цы?
– девушка постаралась правильно произнести сложное слово.
– Лестницы где?

– Лестница? Какая лестница?
– вторя девушке в тон, уточнил полковник, внезапно поняв, что кровь перелила от головы в другую сторону окончательно и бесповоротно. Мозги перестали соображать абсолютно.

– Вода!
– Таира ткнула в сторону воды и изобразила двумя пальцами идущего человека. Жест был совершенно земной, привычный.

– А-а-а!
– наконец дошло до мужчины, сбитого с толку обнаженной женской плотью. И зеленый цвет, как оказалось, совершенно его не смущал.
– Нет здесь лестниц. Просто прыгай! Дно хорошее, я его в этом году почистил.

Когда он был еще холостым, или, правильнее сказать, не загружен домашним хозяйством в такой степени, оставалось время на обустройство не только дома, но и прилегающей территории.

Таира вытаращила глаза, обхватила себя руками и отчаянно затрясла головой. Косы, в которые она теперь заплетала волосы, затряслись вместе с ней, словно две толстые черные змеи.

– Б-б-бо...
– скорее всего девушка хотела сказать «боюсь», но из -за нервного напряжения не смогла. Тогда он подошел ближе к краю плота и просто сдернул ее за руку в воду, но упасть не дал, а подхватил на руки. Секунду спустя, полковник понял ошибочность своих действий.

Горячее голое тело легло к нему в руки, словно было предназначено только для него. Девушка коротко взвизгнула, а не прищелкнула, как обычно. Похоже, речевой аппарат потихоньку начал перестраиваться на земной способ звукоизвлечения. А он застыл вновь, задержавшись взглядом на двух аккуратных грудках с розовыми сосками и зеленым ореолом вокруг них. Сглотнул, нервно дернув кадыком. А девушка, словно обезьянка, крепко обхватила его шею руками и прижалась, боясь соскользнуть в воду.

Он тряхнул головой, приходя в чувство и ласково произнес:

– Не бойся, пичуга, вода теплая!
– и с этими словами присел в воду, погружая ее тело. Она сначала напряглась, зачирикав от страха, но поняв, что ничего страшного не происходит, расслабилась. Он поставил ее на дно, но рук так и не отпустил.

Она же протянула ему руку с колечком и произнесла с придыханием:

– Твое!
– и смущенно позеленела.

– Твое-твое!
– улыбнулся полковник, сжимая тонкие пальчики в кулак и накрывая сверху своей огромной ладонью. Он даже и предположить не мог, что девушка практически предлагала ему себя. Он же не только внес ее в дом на руках, но и по аквианским обычаям отдал ей родовой перстень и сказал кодовое слово «твое». Да только Раевский этого даже и предположить не мог.

Зато его волновал совсем другой вопрос. И он посчитал, что сейчас самое время его задать:

– Тая, - он иногда звал ее на русский манер, - а тебе сколько лет? Восемнадцать-то есть?

Не дай бог, кто увидит, что он носит голую несовершеннолетнюю на руках! Так и до тюрьмы недалеко за совращение молодежи. Девушка задумалась, переводя аквианские годы в земное летоисчисление. Подумала, не слукавить ли? Вдруг он ее считает слишком старой? Но все же решила, что для начала семейной жизни лучше обходиться без лжи и честно призналась:

– Пятьдесят семь!

– Сколько?
– настал черед удивляться Раевского.

Она тяжело вздохнула и четко по слогам повторила:

Пять-десят семь.

– Ты это чего, получается, старше меня что ли?
– изумленно выдохнул Алексей.
– А я переживал, что ты несовершеннолетняя и гадал, когда восемнадцать исполнится.

– Восемнадцать?
– она удивленно вздернула бровку, порадовав полковника. Обычно вопросов Таира не задавала, сберегая свои силы на ответы. Но что -то перевернулась в ее сознании во время купания, и девушка начала говорить более активно. Коверкая слова, с жутким акцентом. Но все равно уже получался полноценный диалог.
– У нас пять-десят. Замуж можно.