В России- образование тоже всегда было престижным. Именно как учеба, получение знаний, а не что-то приобретенное, в буквальном смысле- купленное.

Село, всегда с большим интересом относилось к познанию и учебе. Это и понятно, так как определенная информационная недостаточность сельской жизни всегда требовала больше каких-то разъяснений – как общего, так и частного характера. Сельские дети тянулись к знаниям более естественно, городские- больше по необходимости.

Сельский учитель в прежние времена был не просто проводником знаний, а больше воспитателем, идеологом-законником, пропагандистом, законодателем моды в лучшем понимании этих слов. Он пользовался всеобщим уважением. Его знали в селе все, от мала – до велика, и его слово часто было решающим.

Учитель получал регулярно, пусть и небольшую, но приличную, соответствующую времени, зарплату. С ним считалась любая местная власть. Он был примером во всем и везде, как в школе, так и вовне её. Этим, общим для всех педагогов ценностям, отвечало большинство слободзейских педагогов, которые работали в наше школьное время, да и в более поздние времена.

Когда я был школьником, в Слободзее (молдавской) – работали две начальных школы- молдавская и русская РКШ (рабочее-крестьянская школа), а также молдавская средняя № 1.

На русской части села – одна начальная русская (напротив нынешнего хлеб завода), начальная «украинская» и средняя русская школа № 2.

До середины шестидесятых годов 20-го века, дети, заканчивавшие 4 класса русской школы на молдавской части, продолжали обучение в школе № 2 на русской части. Это было довольно неудобно со всех точек зрения, и сдерживало желание детей с молдавской части села учиться на русском языке. Поэтому, уже в начале шестидесятых, в южной части Слободзеи, появилась новая русская школа № 3, где обучаются сегодня дети с обеих частей села. В конце семидесятых появилось и новое здание молдавской школы № 1.

Расскажу о том, как работали школы села в наше время, кто и как нас учил(по моему, возможно и субъективному мнению) и как мы учились.

Время было послевоенное, особое и тяжелое. Так как во время войны школы в основном не работали, то после трех лет оккупации, в школах учились дети разных возрастов. К примеру – я ходил в первый класс, а мой дядя Николай – в четвертый. Мне было семь лет, ему- восемнадцать. В то время еще было обязательное четырехклассное образование, без такого уровня не брали даже в армию.

Мы жили на девятом участке, ныне это улица Горького. Рядом была «украинская» школа. В начале века – это была двухклассная церковно-приходская школа. Многие годы ею заведовал легендарный у наших предков некто батюшка Савва Герасимович. Он был в единственном лице, сам учил, сам воспитывал и наказывал, часто просто «вколачивая» знания. Последним он больше всего и запомнился многим своим ученикам.

Моя бабушка Маня рассказывала, как отвечали уроки её одноклассники. Батюшка спрашивает, к примеру, одного мальчика: «Скильки будэ дважды два?» А в руке держит метровую самодельную буковую линейку, толщиной в палец…. Ученик косится на линейку и неуверенно отвечает: «Пьять». А когда получает удар линейкой по ладони, поправляется: «Шисть». И, после каждого следующего удара линейкой, добавляет: «сим, висим, дэвять, дэсять…). На счете «тринадцать» учитель не выдерживает, лупит его уже ладонью по шее и выбрасывает из класса. Жестко было, но, как показала жизнь- довольно эффективно. Не зря бабушка помнила все школьные стихи и правила до конца своей жизни.

Все ребята нашей улицы учились этой школе, я один и наверное, единственный до сих пор(с нашей улицы) ходил во вторую школу. Это подальше, но так уж сложилось. В первые, послевоенные годы, «украинская» школа, была на самом деле украинской, единственной, по крайней мере, в Слободзейском районе. Как бы это не звучало смешно или грустно, но в этой (четырехклассной) школе тогда культивировались Четыре! Языка. Учились на украинском, русский учили, как общегосударственный язык, молдавский – как республиканский, и немецкий- как иностранный….

В итоге, выпускники этой школы в те времена, после 4-х классов, не знали толком ни одного языка, и основная их масса сразу шла на пополнение колхозных кадров. Некоторая часть продолжала учебу в школе № 2, с 5 класса. Но. Какой бы примитивной ни казалась нам эта начальная школа с высоты сегодняшнего дня, – в течение послевоенных 15–20 лет, коллектив преподавателей и новый директор, Сорочинский Григорий Маркович, вовсе не терялись в общей школьной массе села и района. Школа усиленно росла и развивалась. На большой площади возле школы сделали хороший стадион, рядом различные спортивные площадки, качели, карусели, другие сооружения. Сегодня на той площадке – мало кого увидишь, а в те годы там целыми днями все вращалось, крутилось, работало. Дети занимались и были при деле. Все пацаны нашей улицы – выросли на этом «пляцу» (площади).

Застрельщиком в оборудовании и использовании всего того, что было при школе сооружено, был, конечно, Директор. Помню, на моих глазах, Григорий Маркович, на пару с Иваном Арсентьевичем, учителем географии, крутили «солнце» на качелях. Да так крутили, что выдернули несущие опоры. Пролетев метров 20 через дорогу, они благополучно упали на огород дяди Вани Будяка. Спасло их большое вишневое дерево, только слегка поцарапались.

И наша, вторая школа, выглядела довольно солидно не только в Слободзее, но и в масштабе всего района. Школе тогда повезло, в первую очередь, на директора. Многие десятки лет, с труднейших послевоенных, до более щедрых – восьмидесятых, Евгений Иванович Дидковский успешно руководил работой нашей школы. Через многое прошла школа – сидели вначале на деревянных чурбаках, за длинными, сколоченными из горбылей столами, писали на обрывках газет и чистых листах, вырванных из довоенных тетрадей, слюнявыми «химическими» карандашами.