Чёрно-белая птица Феникс. Мощные крылья раскинулись на верхней части грудной клетки. Хвост спускается ниже, закрывая почти всю левую часть живота.

А как детально прорисована эта гордая, неземная птица! Мои пальцы непроизвольно обрисовывают контур пылающего огнём крыла.

– Как символ возрождения… да?

Нахожу шрамы от пуль, и горло сковывает спазм.

– Иди сюда, малыш, далась тебе эта чёртова птица!

Подхватывает меня под ягодицы, сажает на подоконник, пододвигает к себе, и я снова оказываюсь в плену его сильных рук.

– Ты опять плачешь! Так не годится, – собирает губами влагу и качает головой.

– Никогда больше… не оставляй меня, – шепчу сквозь слёзы.

– Не оставлю… обещаю, – зажимает лицо в ладонях.

И я ему верю. Сегодня. В эту минуту. Сейчас.

– Но придётся выйти за меня замуж, – смотрит прямо в глаза. – На этот раз тебе точно не отвертеться!

Улыбаюсь сквозь слёзы.

Это что же… выходит, снова зовёт меня замуж?

Моя копилка счастья пополняется ещё одним моментом.

Дрожа, льну к нему всем телом. Нежно и страстно целую, желая отдать всю себя. Всё, что могу… и дальше больше.

Мне хочется срастись с ним. Пустить корни в самую глубь. Чтобы навсегда остаться с ним единым целым.

Спины касается мягкая, холодная постель.

Кожа к коже. И сердце бьётся на износ. Рвётся к нему… Всегда только к нему!

Как же сильно я тосковала по Тебе…

Как сильно люблю…

Язык чувств. Прикосновений.

До сладкой истомы разгорающейся внизу живота. До болезненной ломоты.

Так остро. Так ярко. Так необходимо.

Глаза в глаза.

Немая мольба.

Просто люби меня вечно. Хотя и этого, наверное, будет мало.

*********

Картер лежит на спине, закинув одну руку под голову. А я уже которую минуту, стараясь его не разбудить, разглядываю не дающую мне покоя птицу.

– Что такое? – вдруг спрашивает обеспокоенно, застукав меня с поличным.

Да. Раннее утро, а с учётом того, что спать он мне не дал от слова совсем, моё странное состояние вызывает определённые вопросы.

– Эй, – пропускает прядь волос меж пальцев.

– Она такая… страшно-великолепная, что взгляд не оторвать.

– Страшно-великолепная? Онил, завязывай уже.

– Хотя, может, дело не только в этом, – загадочно улыбаюсь и с чувством целую рельефный живот.

– ***ть… Иди сюда.

– Ужас, Лерой. Перестань выражаться! – наигранно недовольно журю его, забираясь наверх. – Не пьёшь, не куришь. Теперь только от нецензурной речи осталось избавиться.

– Или, как вариант, снова начать пить и курить.

– Если честно, я переживала, что ты уйдёшь в монахи насовсем, – выдаю опасливо.

Пауза, а потом тишину разрывает приступ его хохота.

– Но после этой ночи поняла, что зря переживала, – довольно ухмыляюсь, ткнув его под рёбра.

– В монахи. Насовсем. Размечталась…

Стискивает моё бедро и сгребает ткань футболки в кулак.

– Ну ты хоть думал там обо мне?

– Нет, Онил. Пока ловил дзен, о тебе ни дня не думал, – заявляет равнодушно.

– Ах вот как! – хитро прищуриваюсь. – То есть… ещё, скажем… пару лет смог бы провести вдали от всего этого?

Стаскиваю с себя его футболку, эротично изгибаюсь, выпрямляя спину, и поднимаю волосы наверх.

Куда, спрашивается, делась моя стеснительность?

Отъехала на курорт. Или просто отъехала.

А если серьёзно, когда любимый мужчина внушает тебе тот факт, что ты прекрасна, это чудным делом начинает работать…

– Запрещённый приём, – в его глазах мгновенно начинают плясать бесенята.

– Ты подумай, Лерой… – наклоняюсь к нему, нарочно легонько прикасаясь своей грудью к его. – Может, назад… в Тай…

Лизнув солоноватую кожу шеи, кусаю его. Так, чтобы без следов, но ощутимо.

– На природу… К Учителю… Наставнику… Карпам…– бессовестно прижимаюсь бёдрами к паху.

– ***дец, кто эта женщина? – спрашивает, рвано выдохнув.

– Это всё ты виноват. Совратил. Испортил. Научил плохому. Больше некого винить.

– А мне всё нравится…

Его руки отправляются в отчаянное путешествие по моему телу. Снова гладят плечи, сминают грудь. После чего там оказываются и его жаждущие губы.