Шрифт:
– Скажи мне, Картер, какие мысли посещали тебя сегодня?
– Думал о том, что благодарен вам и этому месту, – признаюсь честно.
– Неужто? А как же твой скептический настрой? – забавляется он.
Ух и пришлось ему со мной повоевать. Мы о многом спорили. В том числе и о некоторых аспектах религии. Но всё больше разговаривали. За жизнь…
– Просто спасибо, Цэдэ. Ты прекрасный наставник. Но я так и не увидел тебя, воспаряющего над землёй… – многозначительно вскидываю бровь и театрально вздыхаю.
Он только снисходительно смеётся и разводит руками. Просьбой взлететь я донимал его долго.
– Но получил гораздо больше того, что заслужил, – заканчиваю я свою фразу.
– Ты получил от меня ровно столько, сколько тебе было нужно, – отвечает он. – И я тобой очень доволен.
– Вы ушли от мирской жизни навсегда? – всё же решаю спросить. Уж больно распирает от интереса.
– Кто знает... На то нам и дан выбор. В этом и заключается внутренняя свобода, а уж как ею распорядиться каждый решает сам. Главное, в итоге найти свою дорогу.
Свою дорогу.
– А если когда-то ошибся и свернул не туда?
– Человеку свойственно ошибаться, Картер. Всегда можно вернуться к развилке и найти верный путь, – невозмутимо отзывается он. – Держи, это тебе.
Замечаю у него в руках нечто белое, прямоугольной формы.
– Что это?
– О, чужие дела на то и чужие, чтобы не совать в них старый, длинный, морщинистый нос.
Забираю у него конверт.
– Оставлю тебя, пожалуй, – деликатно сообщает он и уходит, а я ещё долго гипнотизирую предмет, который держу в руке.
Отчего-то становится и тревожно, и волнительно, и страшно одновременно. Просто так вести из большого мира не приходят.
Что там?
Вздыхаю. Пальцы открывают конверт и неумолимо ныряют внутрь. Достаю содержимое и подсвечиваю нечто, похожее на открытку, зажигалкой. Единственной безделушной вещью, уехавшей со мной, даже несмотря на то, что с куревом я в завязке.
Это не открытка. Фотография. И когда вижу, что на ней изображено… сердце, грохочущее за рёбрами, едва не останавливается.
Чёрт…
Потрясённо и шумно выдыхаю.
В груди стремительно разливается тепло. На губах блуждает растерянная улыбка. Идиотская совсем, но с морды лица её сейчас точно ничем не стереть.
Поверить не могу, что она это сделала!
Жадным взглядом разглядываю свой додж. Как новенький, клянусь! Стоит себе весь такой важный и деловой. Лаковое глянцевое покрытие блестит от солнца, выглядывающего из-за массивных скал Гранд-Каньона. Новенькие литые диски. Чернёная резина.
Я в ауте просто.
Переворачиваю фотку другой стороной, но вместо строчек на обороте нахожу лишь дату. Свежую дату…
*********
Почти двое суток. Ровно столько я добираюсь до Флагстаффа. И всё это время мучаюсь от неизвестности.
Вспоминаю, как Она плакала, когда я уезжал, и снова ощущаю болезненный укол совести. Оставлять её было адски трудно, но мне нужно было самостоятельно справиться с тем, что со мной творилось. Чувство вины за смерть маленького ребёнка. Ощущение собственной беспомощности. Тогда я ещё не знал – останусь ли инвалидом, сумею ли вернуться к своему прежнему состоянию, про спорт вообще молчу… Всё это давило и угнетало. Слова, брошенные Забини в порыве гнева, день за днём кислотой разъедали душу.
«Хотела его, на – получи. Такого! Он ведь даже с кровати встать не может»
«Пусть его состояние станет наказанием для вас обоих!»
«Мучайся на здоровье!»
Ну уж нет.
Этого я допустить никак не мог. Просто не мог и всё! Потому и уехал. В глубине души надеясь, что однажды поймёт.
Поняла ли…
С Ридом созванивались лишь несколько раз, когда удавалось нарушить правила и свистануть трубу у какого-нибудь заехавшего туриста. О Ней спрашивал коротко. Звонить девчонке напрямую не смел... В ушах всё ещё эхом шелестел её отчаянный, рваный шёпот: «не уезжай!», «не прощу, никогда!»
Имеет полное право ненавидеть.
Не прощать.
Но разве поехала бы сюда? Чёрт возьми, одна? На его додже?
Во Флагстаффе стремительно наступает вечер. Автобус. Шаттл. Вход в Центральный парк Гранд-Каньона. Билет.
Состояние дежавю.
Растерянность.
Куда идти?
Где она? И здесь ли…
Замерев среди потока блуждающих туристов, задумываюсь о том, куда отправился бы на её месте. Предположение тут же лихорадочно бьёт по мозгам, а волнение и предвкушение встречи раздирает грудь.