– Есть… – тихий едва слышный шепот раздался с пола. – Есть, – тверже произнес старик, схаркивая кровь на доски. – Боги – есть…

– Ах ты тварь!!! – взревел мужик и прыгнул на старика сверху – что-то хрустнуло с хлюпом и старик притих. – Есть значит! Есть! Боги есть! – мужика оттащили за руки двое из тех, что охраняли ведро с водой и, продышавшись мгновение, бугай выпрямился – обвел красными от крови глазами трюм и пнул ведро со всей силы…

Коста ахнул, так же, как многие из тех, кто ещё не пил. Драгоценная влага текла по полу, смешиваясь с грязью.

– Раз боги есть – пусть напоят вас сегодня! Подадут воды и каши! С этого момента воду получат только те, кто скажет – «Боги оставили меня», – произнес он мстительно.

Коста прикусил губу, изо всех сил сжимая пустую миску в руках. Он не пил вчера вечером – ему не хватило, и не поил мастера. Последний раз он пил вчера утром, глотая грязную воду для мытья. У мастера – жар, ему очень нужна вода, очень….

– Хочешь что-то сказать? – бугай смотрел набычившись прямо на Косту.

Коста сжал пальцы так, что они побелели, обхватив миску.

Их – четверо и не вступится – никто. Воду и кашу получают только эти – их пускают за дверь. Они же и раздают – уже не одну декаду, и они же и устанавливают порядки…

Руки – достоинство каллиграфа. Руки – кормят. Беречь руки. И мастер должен выжить. Выжить – повторил про себя Коста, сжав кулак.

– Говори! – бугай сделал шаг вперед и Коста отступил назад, опуская глаза вниз, и помотал головой – нет. – Кто-то ещё хочет что-то сказать? Хочет?! Ждите вечера!

– Тише, мальчик, тише. Разожми пальцы, – шепнул ему «мастеровой» с «их корабля», которого тоже поймали в лесу в самый последний момент.

Коста послушно ослабил хватку, осторожно поставив погнутую миску на пол рядом, и привалился спиной с другой стороны столба. «Мастеровой» переселился в их с мастером угол вчера, просто приковылял, прихрамывая, и устроился спать рядом. Раненный, бессильный – толку от него было чуть, но Косте все равно стало немного спокойнее.

– Жди вечера, и не вздумай лезть, – хрипло посоветовали ему. – Я узнал вчера – они за эти декады шестерых забили до смерти в качестве демонстрации…

Коста посмотрел туда, где у двери так и валялся на полу старик, не подававший признаков жизни – никто не осмелился подойти к нему.

– Разве рабы не ценность? – прошептал Коста тихо. – Товар следует беречь. Даже кисти чистят, сушат и берегут.

– Ценность, но плыть долго, а бунты “внизу” бывают не раз и не два. Они не спускаются в трюм, – облизнул «мастеровой» пересохшие губы, глядя на пустую миску на полу – и Коста вспомнил, как вчера вечером, тот отдал треть своей воды, чтобы смочить губы и попытаться напоить мастера. А сегодня утром – они не получили вообще ни капли. – Еды и воды дают ровно столько, чтобы все были живы, не более. За дисциплину и порядок внизу отвечают эти четверо, – мастеровой кивнул в сторону бугаев, которые сидели в лучшем углу – рядом с небольшими окнами. – Дают мало – будешь делиться – не выживешь сам, просто не доживешь до аукциона… Эти четверо забирают чужие доли и тренируются, заметил?

Коста молча кивнул – он уже видел, как четверка вчера сгоняла с насиженных мест народ, потому что им не хватало пространства, чтобы отрабатывать движения.

– Хотят быть в хорошей форме к продаже, тогда вероятность того, что их купят выше – и выше ценность… Кому нужны полудохлые? – «мастеровой» закашлялся, прижимая руку к боку. – Нас бы везли в стазисе, но это – прорва силы, и потом проблемы… Как? – кивнул он в сторону лежащего рядом мастера.

Коста помотал головой – «плохо». Мастер горел как печка и начал дышать со свистом.

– Без плетений не выживет.

Коста помотал головой ещё раз – “знаю” и сжал зубы изо всех сил. Этот “мастеровой”, возомнил себя лекарем-недоучкой, имеющим право судить, кому жить, кому умереть.

Великий выискался. Даром, что сам наверняка знает знает два с половиной плетения, одно из которых – «светляк».

Плести «внизу» не мог никто, но “мастеровой” пощупал наставника, посмотрел язык, потрогал лоб, размотал повязку на том, что осталось от руки, нахмурился и не отшатнулся – уже за одно это Коста поставит за него свечу в храме. Если выберется.

«Нет». Это приговор. «Нет» – не выживет. Шансов нет. Если ничего не сделать – мастер просто сгорит за пару дней, сожжет внутренний жар.

«Нужны плетения или хотя бы травы с эликсирами» – посоветовал “мастеровой” ему то, что Коста знал и так. «Прощайся, у многих не было и этого».

Прощаться он не собирался.

Коста укутал Наставника сверху одеждой, которую снял с тех, кому она больше никогда не понадобится – за два дня отсюда вынесли двоих. Вытащил и снова скатал валик под голову – уложив мастера поудобнее. И сел рядом – охранять и думать. Ему не помешали бы краски, кисти, чистый лист и немного хорошего света… но, пока этого нет, он будет думать так.