Шрифт:
– Мальчик с собачкой, - прошептала Асунта.
– Вот он. Все тесней, все повелительней сжималось вокруг нее кольцо призраков. И она думала о Савелии, покинувшем на несколько минут призраки, чтобы к ней, в последний раз, приблизиться и потом снова к призракам ушедшем. И ей казалось, что вся вина на ней. Не она ли не захотела за ним последовать, предпочтя другого? Не она. ли потом все обманно искажала, утверждая его в мысли, что не он отец ребенка, которого она ждет?
– Я не знала, не поняла, - прошептала она, - что он в меня проник, придя прямо оттуда. И что не таким он будет, когда родится, как другие.
В дверь стали упорно стучать.
– Мне нужны ключи от бюро и от шкапов!
– кричал Муакозель.
– Давайте ключи! И не запирайтесь! Я не собираюсь вас насиловать !
– У меня нет ключей, - отозвалась Асунта, почти задыхаясь от раздражения.
– И оставьте меня в покое. Оставьте меня в покое!
– В покое? Ха ! В покое я вас оставлю когда кончу опись. Давайте ключи. Мне нужны ключи.
И он барабанил в дверь.
– Варвары ворвались и все будет разгромлено, - прошептала Асунта.
Не обращая внимания ни на крики, ни на стук, чувствуя, что презрение и досада ею овладевают безраздельно, упрекая себя в том, что не оценила по достоинству, а может быть просто не поняла, насколько ясным может быть уединение, как надежно оно защищает от грубости и злобы, Асунта сделала нечто вроде вывода:
– Здесь все кончено. Надо отсюда выбираться. И потому, что все тут гибнет, что Царство видений разграбят, что его уже начали грабить, и что присутствовать при этом непереносимо. И еще потому, что если я выйду лишь ненадолго, например пойду за покупками, то больше меня сюда не впустят.
{120} К Муакозелю, между тем, присоединилась племянница. Из отрывочных восклицаний, которые донеслись сквозь дверь, Асунта поняла, что колбасница не выдержала, закрыла лавку и пришла "помочь" Муакозелю.
– Откройте, откройте, - кричала она, то подходя к двери, то от нее удаляясь.
Асунта решилась. Она строго приказала, начавшей хныкать, Христине, замолчать, сняла с полки чемодан, положила на самое дно его конверт с исписанными Варли листками бумаги и рисунками Савелия и уложила свои вещи. Так как все не поместилось, она наполнила второй чемодан и завернула то, что еще осталось, в плед, который связала ремнями. Все вместе было и громоздко, и тяжело. За дверью, между тем, продолжали о чем-то говорить и, несколькими минутами позже, Асунта услыхала как стали пробовать всунуть в скважину не то ключ, не то отмычку.
– Не трудитесь, - крикнула она, - я сейчас открою. И уйду.
Вы потом объяснитесь с моим мужем.
Наступила тишина.
– Иди, Христина, - позвала Асунта девочку. Она дотащила первый чемодан до порога, хотела было дотащить и второй, и узел, но почувствовала, что это слишком трудно и оставила их среди комнаты.
– Савелий заберет, - сказала она себе, - главное взять тот, в котором конверт.
На долю секунды это мысленное обращение к конверту ее удивило. Но только на самую маленькую долю. Сейчас же вслед этим все стало ясно и понятно.
– В нем все, - пробормотала она и открыла дверь.
Муакозель и племянница стояли плечом к плечу, оба красные, оба с дрожащими губами, оба с ненавистью в глазах.
– Вы отчаливаете?
– спросила ведьма.
– Да, - ответила Асунта и хотела уже перешагнуть через порог.
Но они заступили ей дорогу.
– Отодвиньтесь, - проговорила она.
– Я не могу пройти.
Но они не двинулись.
– Что в чемодане?
– прошипел Муакозель.
– Откройте.
– Конечно, откройте, - подтвердила колбасница.
Подавив злобу и отвращение, Асунта нагнулась, отперла замок и откинула крышку.
– Вот, - произнесла она, насмешливо, - проверяйте, господа таможенные надсмотрщики.
В глубине души она была не совсем спокойна, так как, если бы они начали рыться, то конверт был бы обнаружен, и тогда неизвестно что произошло бы. Но рыться они не посмели. Как ни грубы, как ни {121} злобны, как ни дики они были, что-то похожее на стыд в них шевельнулось. Они отодвинулись. Путь к отступлению был открыт.
– Мой муж заберет остальные вещи и рукописи когда придет, - сказала Асунта.
– Насчет барахла - куда ни шло, - проскрипел Муакозель, - а что до рукописей, так это дудки.
Так последнее слово осталось за варварами.
Внизу швейцариха проявила и соболезнование, и любезность. Она знала неподалеку гостиницу, недорогую и сравнительно чистую, позвала такси, помогла молодой женщине войти, усадила рядом с ней Христину, погрузила чемодан. Асунта попросила направить к ней Савелия как только он придет. Мысленно она подсчитала, сколько у нее остается денег, и то, что запас был очень невелик, ее нисколько не обеспокоило. Окончательное разрешение всех вопросов было и неизбежно, и близко, и перед этим новым и главным мелкие житейские заботы стушевывались.