Я направилась за Лукьяном в потайную комнату, и в другую комнату. По другую сторону входа находилась ещё одно маленькое помещение, где находилось нечто, напоминающее алтарь. В центре стоял широкий круглый стол, вырезанный из красного дерева, и низкие платформы, которые походили на подставку для коленопреклонения, вырезанные из камня и расставленные на полу вокруг стола внутри круга из соли. В центре стола была вырезана пентаграмма, в центре которой стояла чаша и длинный, богато украшенный церемониальный атаме.

Я почувствовала, как Лукьян, стоящий рядом, коснулся пальцем моего для утешения, когда я начала паниковать. Это простое прикосновение говорило о миллионе вещей, и ни о чём.

— Ты виновна, Лена? — прошептал он, хотя другие тоже его слышали.

— А в чём именно меня обвиняют? Никто ничего не говорил об обвинениях или мыслях, что я что-то сделала, — ответила я дрожащими губами.

— Ты справишься, — ободряюще улыбнулся он, хотя и уклонился от ответа. — Встань на колени у стола; соль защитит нас от всего, что попытается причинить вред в мире, созданном заклинанием.

— Ты ничего не говорил о том, чтобы покинуть этот мир, — прошипела я, решая, где хочу встать на колени.

— Всё будет хорошо, Магдалена, я тебя защищу, — сказал он с сексуальной полуулыбкой. — Ничего плохого не случится, когда ты будешь со мной.

Я поставила колени на гладкие камни, положила руки на алтарь и смотрела, как Лукьян делает то же самое. Я молча наблюдала, как он прошептал несколько слов на незнакомом языке, и свечи вспыхнули огнём, слишком высоким и слишком горячим для тесного пространства, в котором мы находились. Лукьян начал тихо петь, и остальные вторили ему.

У меня сердце так быстро забилось, что стало больно, и я задрожала, когда сила пронеслась по комнате, задевая меня. Невероятная сила, и мне стало трудно дышать, как будто развилась клаустрофобия. Я почувствовала, как слёзы неудержимо потекли по щекам. Пламя замерцало на стенах, когда единственный светильник погас, и осколки стекла посыпались на пол рядом с нами.

— Это нормально? — прошептала я, но Лукьян, закрыв глаза, пел вместе с остальными. Всё выглядело сюрреалистично, сводящие с ума звуки в комнате, заполненной людьми, повторяющими одно и то же снова и снова. Свечи мерцали, освещая защитные руны на стенах. Мне хотелось заткнуть уши, защитить себя или убежать. Может, всё одновременно. Порыв ветра откинул капюшон, и я обернулась к двери, чтобы посмотреть, кто вошёл, но обнаружила, что она всё ещё закрыта. Я вновь посмотрела на Лукьяна и увидела, что его капюшон тоже откинут, и он больше не пел вместе с остальными, а смотрел на меня, положив левую руку ладонью вверх на алтарь, а правой потянулся к церемониальному атаме. Я в ужасе наблюдала, как он прошептал ещё несколько слов и разрезал ладонь.

Я взвизгнула и начала отодвигаться, но глаза Лукьяна… затянули меня в соблазнительные глубины, и, не прерывая начатого им пения, он велел мне оставаться неподвижной. Я сделала ровный вдох и протянула руку за клинком, чтобы сделать то же, что и Лукьян. Он произнёс слова; я послушно повторила их, затем рассекла ладонь и зашипела от боли. Лукьян взял у меня клинок и положил на алтарь, затем взял чашу и выпил из неё красную жидкость, прежде чем вручить мне.

«Не думай, что это кровь… Не думай!» Вино, да! Я сделала большой глоток, прежде чем поставить чашу обратно на алтарь, и стала ждать, когда Лукьян поведёт меня. Он немного расслабился, прежде чем протянул окровавленную ладонь к моей. Я мешкала. Да, я хотела сотворить заклинание, но не хотел никакой связи, которая пришла бы от использования магии крови… не с этим мужчиной. После секундного колебания я положила свою руку ладонью вниз на его. Кровь смешалась, свечи вспыхнули, песнопения стали неистовыми, а потом я, вроде как, потеряла сознание.

— Дыши, Лена. Пусти его в себя. — Голос Лукьяна прорезался в сознании, возвращая в настоящее. По крайней мере, я так думала. Мы находились в комнате с алтарём…

Я обернулась и увидела девочку, чуть больше годика. У неё были длинные волосы цвета карамели, собранные в высокий хвост; а выбившиеся пряди обрамляли её ангельское личико.

— Джоши! — воскликнула я, и погналась за братом, которому было не больше пяти-шести лет. Я хихикала, когда он строил мне рожи, заставляя идти дальше, пока отступал. Я упала, большие крокодильи слезы потекли из моих голубых глаз, и он упал на землю рядом со мной.

— Не плачь, малышка Ленни, я держу тебя. Ты молодец! Отлично справилась. Ты шла впереди Кендры, всегда первой пробовала всё. Я так горжусь тобой, — сказал он ободряюще, хотя я сидела на полу рядом с ним, рыдая.

Слезы наполнили мои глаза, при воспоминании того, как брат был нежен со мной малышкой. Он сам был всего лишь ребёнком, но всегда был рядом, пока мама сосредоточилась на Кендре, которая, казалось, всегда занимала больше её внимания.

— Это слишком давние воспоминания, Лена. Отведи меня, куда нужно, — сказал Лукьян. Я обернулась и увидела, что он наблюдает за мной, пока я смаргиваю слёзы, не желая их проливать.

— Я не хочу уходить, — призналась я.

— Это не по-настоящему, а просто воспоминание, — прошептал он, положив руку мне на лицо. — Сосредоточься на мне

— У неё поучилось? — спросил дедушка, и на его морщинистом лице отразилась гордость, когда он увидел, как я изо всех сил пытаюсь встать.

— Дедушка, — прерывисто прошептала я.

— Конечно, она же моя сестра. К моменту, как научу её всему, что знаю, Ленни будет сильна как скала! — заявил Джошуа с дерзкой усмешкой.

— Я знаю, что так и будет, если ты станешь ей братом и будешь обращаться как с равной. Она должна стать силой, с которой нужно считаться, когда дорастёт до свиданий.