– Думаю, орбитальная станция или личный самолёт тебе не понадобятся. С остальным проблем будет меньше.

Да, вертолётная площадка мне бы не помешала. Я бы, как Карлсон, летала в окно.

– Прими душ. Через двадцать минут я за тобой зайду.

Он уходит, а я остаюсь. Прими душ… видимо, я для Неймана недостаточно чистая. Ну и ладно.

Выдыхаю, опуская рюкзак на пол. Я бы упала и уснула, но знаю: Нейман вернётся. Не буду его разочаровывать. Мне ещё предстоит вжиться и разобраться во многом.

В ванной есть всё: гели, шампуни, мыло, запечатанная зубная паста, новые полотенца и халат. Всё нетронутое. Как будто меня здесь ждали. Или кого-то другого, но не срослось?

Я встаю под тугие струи воды и смываю сегодняшний день. Он ещё не закончился, но, возможно, у меня будет время, чтобы и всё остальное отскрести хотя бы мочалкой.

Халат, ожидаемо, велик. Приходится подвернуть рукава, но по длине он доходит до пола. Здесь нет тапочек, или есть, но я их не вижу, а поэтому стою на коврике возле кровати и беспомощно поджимаю пальцы. Влезать в кроссовки не хочется, но у меня есть чистые носки в рюкзаке, за ними я и лезу, когда в комнату без стука входит Нейман.

– Пойдём, – врывается его голос очередным приказом в усталый мозг. Я выпрямляюсь и осмеливаюсь на бунт. Задолбал. Я ему не кукла, а он не кукловод.

– Отвернитесь, – распрямляю плечи, зажимая в руках носки.

Улыбка касается его губ. Взгляд тяжело проходится по мне от макушки до пят, задерживается на босых ступнях.

– На «ты», – жёстко и недружелюбно.

– Отвернись! – выпаливаю в сердцах, и – о чудо! – он слушается. На миг залипаю на его плечах и крепкой заднице. Он тоже переоделся, но никакая одежда не сделает его мягким и домашним.

Поспешно надеваю носки. Теперь хорошо. Можно путешествовать дальше за этим непробиваемым чурбаном.

– Я готова, – говорю спине, что бугрится мускулами. Футболка с короткими рукавами облепляет Неймана, как вторая кожа. Наверное, ему нравится подавлять и впечатлять, хотя кто я такая, чтобы он передо мной красовался.

– Тогда пойдём, – оборачивается он и смотрит на мои ноги. Есть ли что-то, что ускользает от его взгляда?

Он снова идёт слишком стремительно, а я не успеваю, но больше не прошу его идти медленнее, потому что он может снова взять меня за руку. Не хочу. Ни его прикосновений, ни снисхождения.

Я путаюсь в халате, злюсь, что не завязала пояс потуже. Неловкий шаг – и я наступаю на махровую ткань и лечу лицом вперёд, хватаясь руками за талию ненавистного Неймана. Миг – и он меня держит. Руки его надёжно фиксируют мои запястья, прижимают к каменному прессу.

Я чувствую его дыхание под своими пальцами. Горячая кожа и мускулы чуть приподнимаются и опадают. Нейман дышит спокойно и размеренно.

– Надо было нести тебя на руках. Так было бы спокойнее, – рокочет его голос, а я ощущаю, как он вибрирует.

– Надо медленнее ходить, – огрызаюсь в ответ и пытаюсь освободиться. Его большие пальцы снова скользят по коже, будто успокаивая, приручая к себе, но я не кошка и не собака, не нуждаюсь ни в его ласке, ни в его милости. Кожа горит огнём там, где мы соприкасаемся.

Нейман не обращает внимания на мои барахтания и удерживает руки ещё какое-то время, а затем отпускает. От неожиданности я тычусь ему грудью в спину. Какой позор! Заливаюсь краской и мысленно ругаюсь. Впрочем, он это уже проходил, и мои соски для него не новость.

Он оборачивается и делает то, что должна была сделать я: подтягивает полы халата повыше и потуже затягивает пояс у меня на талии.

Я снова чувствую себя ребёнком. Кожа на щеках как не лопнет от жара. Я бы спряталась за ресницами, да не могу. Не хочу показывать, что дурацкая ситуация выбила меня из колеи. Поэтому дерзко смотрю Нейману в глаза.

– Не стоило, – стягиваю халат на груди покрепче, хоть запах и так скрывает надёжно даже шею.

– Достаточно сказать «спасибо», Ни-ка, – снова этот вымораживающий взгляд – мазнул, словно я пустое место.

Теперь он идёт не спеша. Будто до этого не знал, что мне тяжело за ним угнаться. Но, наверное, такие, как Нейман, всегда на своей волне. Зачем ему думать ещё о ком-то и переживать? Лишние эмоции, а у него их и так негусто.

– Кухня, – объясняет он очевидное, а затем кивает на стол: – ешь.

На столе чего только нет. От запахов сводит желудок, рот слюной наполняется, голова кружится. Я не могу, не могу позволить себе… Или могу?..

Чтобы победить врага, надо быть сильной, а не упрямой, как ослица. Мне нужны силы, чтобы выжить, и я не фанатичка, чтобы не есть в доме врага, поэтому я снова мою руки и сажусь за стол.