Шрифт:
Пока не появилось подкрепление, Влад схватил девушку в охапку и рванул в лес.
***
Ломтев сидел на куске бетона, опустив голову и положив руки на колени.
Он устал.
Он вымотался.
Он иссяк.
Он чувствовал себя на свои восемьдесят девять лет, а, может быть, и еще старше.
Он вычерпал свой источник силы до донышка и теперь его можно было брать голыми руками. Но они почему-то не торопились это делать.
Вот уже полчаса никто не пытался его убить.
А сколько прошло времени с того момента, как он вбил великого князя в пол, Ломтев сказать не решался.
То ли у них кончились танки и аристократы, то ли они решили сменить стратегию, посчитав предыдущую слишком расточительной.
В любом случае, Ломтев был рад передышке.
Он просто дышал, и мысли его текли размеренно и неторопливо. Он дал им бой на их территории и по их правилам, и этот бой они нескоро забудут.
Госпиталь лежал в руинах. Большая часть зданий была разрушена, деревья вывернуты с корнями, кое-где догорали останки военной техники.
И все это сделал я, подумал Ломтев. Мог ли Менщиков рассчитывать на такое, когда выдергивал меня из моего мира?
Чего он вообще хотел-то на самом деле? А так ли уж важно, чего?
Какая разница, с чего началась эта история, если она вот-вот закончится?
И Ломтев уже знал, как.
Перешагивая ямы и неторопливо обходя препятствия, к нему двигалась одинокая фигура. Высокий худой человек в военном мундире без знаков различия.
Когда человек подошел поближе, Ломтев собрал последние силы и поднялся на ноги, дабы поприветствовать императора.
— Здравствуй, старый друг, — сказал Романов.
— Здравствуй, — сказал Ломтев. У него не осталось сил, чтобы драться, да и с этим человеком драться было невозможно.
Он ведь зеркало и может отразить любую силовую атаку, перенаправив ее на нападающего.
И, вполне вероятно, усилив.
Сегодня император был без перчаток и без закрывающей лицо прозрачной маски.
— Я хотел бы спросить, почему ты встал против меня, старый друг, — мягко сказал император, и в голосе его была настоящая, без подделок, печаль. — Хотел бы спросить, почему здесь, почему сейчас почему вот так. Но я не буду этого делать. Пусть ответы на эти вопросы ищет СИБ. Я же пришел сюда, чтобы оказать тебе последнюю милость.
И он развел руки в стороны, словно приглашая Ломтева в объятия.
В объятия Танатоса.
У императора были длинные и тонкие пальцы. Такие руки могли бы принадлежать художнику или музыканту.
Словно загипнотизированный, Ломтев сделал шаг вперед. Сил, которых и так было не слишком много, теперь и вовсе не осталось. Словн император выпивал его жизнь на расстоянии. Иссушал его. Выпивал до дна.
Ломтев подумал, что мог бы умереть до этого. Какой-нибудь инсульт, случившийся от перенапряжения последних минут, мог бы лишить императора последней мести, заставить его прогуляться сюда впустую.
Но инсульта не было, не случилось его и сейчас, и Ломтев решил уйти достойно.
Их разделяло всего два шага, и он сделал один.
А потом и второй.
Ломтев посмотрел императору в глаза. В глазах императора жила смерть.
— Прощай, старый друг, — с грустью в голосе сказал император и сомкнул объятия.
В тот же момент Ломтев резким движением руки вогнал ему под ребра оставленную Владом заточку, и предсмертный спазм усилил его удар.
Последним звуком, который Ломтев слышал в своей жизни, был сухой щелчок древнего артефакта, сломавшегося в теле императора.
Сам себе князь
Глава 1
Ярко светило Солнце, шумел океан, дул легкий ветерок, огромная белоснежная яхта покачивалась на волнах, и Ник подумал, что, наверное, неплохо было бы сейчас оказаться на борту этой яхты, попивать холодный коктейль, лежа у бассейна, или удить рыбу, или спуститься в прохладную каюту и просто подремать перед обедом, тем самым обеспечивая военное присутствие Британской Империи в этой части света и вселяя в сердца аборигенов уверенность, что Метрополия их не бросит.
Уверенность, которую несколько портила эскадра боевых судов недружественного государства, уже второй месяц торчащая в нейтральных водах.
Впрочем, на берегу тоже было неплохо. Тент небольшого кафе на набережной защищал от палящего солнца, океан ласкал взор, яхта выглядела вполне симпатично, а дым эскадры боевых судов недружественного государства был практически неразличим на горизонте.
Ник глотнул кофе.
Впервые за последнее время он мог распоряжаться собственным временем, так, как он хотел, не испытывая при этом подспудного чувства вины. Конечно, он ходил пить кофе на набережную и раньше, но тогда его все время грызла мысль, что это время лучше потратить на учебу, а кофе можно попить и растворимый.