В остальном Рид выделялся лишь за счёт своей независимости и сопряжённых с ней выходок, не признавая авторитета не только заводил, но и старших, именно поэтому родители с лёгким сердцем отпустили его в военную академию, искренне надеясь, что суровые вояки смогут усмирить крутой нрав вионца. Тем более что законодательством были предусмотрены льготы при поступлении для представителей отличных от людей рас – в принципе, в любое учебное заведение, но Рид не видел себя офисным работником, не представлял, что проведёт жизнь в обнимку с документами или цифрами. Для научной деятельности не хватало усидчивости – Рид мог при желании разобраться, но желания как раз таки и не возникало. Делал необходимый для оценки минимум.

Так что военная служба казалась предпочтительней – помимо внешней эстетики и, можно сказать, романтики дальних миров, привлекала потенциальная возможность проявить свои способности. К тому же Рид в глубине души жаждал ощутить настоящую опасность – рисковать в обыденной жизни не имело смысла, слишком неразумно. Или вообще неадекватно.

Сложный характер не мешал, учёба давалась Риду легко – физические данные и высокий интеллект вкупе с инстинктивным пониманием, когда преподавателям лучше не досаждать, позволили окончить академию с отличием.

А вот при распределении на службу его ждало жестокое разочарование. К сожалению, начальники военных баз не рвались брать к себе фактически представителя другой расы – ксенофобия в человеческих умах жила на уровне рефлексов, и абсолютно стандартная внешность, сверкавший высокими баллами аттестат и безупречные рекомендации Рида никого переубедить не могли. Обязательных квот для ксеносов, как в случае с обучением, на военных базах не существовало.

Рид даже начал подумывать пойти в наёмники, пусть и прекрасно понимал, чем это чревато. Родители тоже пытались помочь – подыскивали варианты на гражданке. Но после бесконечной череды отказов удача наконец повернулась к Риду лицом.

Очевидно, полковник Юргенс тогда испытывал небывалый кадровый голод – взял Рида на «Сигму» при условии, что новичок не будет распространяться о своём сомнительном происхождении. И так атмосфера не очень, ещё ксеноса для полной гармонии не хватало. Но толпы желающих служить на станции не наблюдалось, тем более кандидатов с такими характеристиками.

В итоге недальновидная затея полковника вышла боком, и секрет Рида продержался нераскрытым всего три месяца – до первой серьёзной заварухи, когда понадобились и чутьё, и скорость, и даже когти. Однако после сильного шока никакого негатива у сослуживцев сей факт не вызвал, а двадцатидвухлетний вионец сначала стал центром внимания – экзотика! – а вскоре превратился во всеобщего любимца.

По праву – собственная жизнь всегда дороже: плечом к плечу с Ридом шанс сохранить её повышался. Рид чувствовал тот самый момент, когда лучше сматывать удочки. Или наоборот, вёл за собой экипаж не только к победе над кучкой пиратов, но и к наградам – Юргенс не скупился на поощрения, чтобы хоть как-то поднять боевой дух. В непростых условиях не до предрассудков.

Связанные с иной расой заморочки никого не смущали и довольно быстро перестали привлекать внимание – в близкие друзья после односложных ответов не набивались, в любовники тем более. Привыкший к уединению – а в военной академии у него была своя комната как у ксеноса – Рид по первости не ощущал особого комфорта от жизни в казарме, но ему позволили занавесить кровать покрывалами и не пытались без весомых на то причин за них заглядывать.

Согласно положению гильдии Рид получал повышенное жалование и насыщенную витаминами еду, что не становилось причиной зависти – поди разбери, какой рацион вионцу положен, чтобы так ретиво прыгать и бегать. В общем, за пять лет все привыкли, а пополнение старались своевременно инструктировать, чтобы новички лишний раз не нарывались.

Риду всё в принципе нравилось: нашёл своё место; пусть и не блистал подвигами и медалями на всю галактику, но уже не за горами маячило звание капитана – в двадцать семь очень и очень неплохой карьерный рост. Это в свою очередь радовало родителей, искренне гордившихся сыном.

Общения при замкнутой натуре хватало, причём отстранённо-дружеского, иного Рид и не искал: приятнее было наблюдать за другими, а не вариться в гуще событий.

Единственное, что омрачало удовлетворение жизнью, так это сны – появились несколько месяцев назад: повторяющийся сюжет не то кошмарного, не то эротического содержания, где Рида схватил сзади и лапает какой-то бугай. При том что Рид не отличался малым ростом и на растиражированный в сети образ тщедушных вионцев не походил от слова «совсем».

Сызмальства работавший над самоконтролем Рид меньше всего любил чувство беспомощности, потому определился, что его ночные грёзы таки являются кошмарами. Однако организм считал иначе, реагируя на воображаемые прикосновения вполне реальной эрекцией, с которой приходилось справляться в том же санузле казармы, где его только что в буквальном смысле прижимали к стенке, а потом зачем-то кусали. К счастью, явь не путалась со сном, и Рид спокойно там находился.

Всё это явно имело какое-то отношение к происхождению Рида, но ни ресурсов, ни желания выяснять причину безобразий у него не было: как начались, так и пройдут. Скорее всего.