– Собираетесь войти в историю изящной литературы?

– Поясните, Василий Николаевич!
– Алферов с деланным недоумением взглянул на отставного генерала.

– Я к тому, что мемуары положено писать только в отставке, тем более людям нашей с вами специальности. К тому же вы еще слишком молоды для такой... работы.

– Тогда я займу очередь за вами, - парировал Алферов. Скользнув взглядом по многочисленным орденским планкам на пиджаке собеседника, добавил: - Когда соберу вот такой роскошный иконостас.

– Такой уже не удастся, - с непритворной грустью в голосе заметил Гущин.
– Несуществующие награды несуществующей страны...

– "Кружится ветер и возвращается на круги своя", - процитировал Алферов, многозначительно подняв вверх указательный палец и плавно переместив его в направлении комнаты "31 б".
– Вы, как всегда, исключительно проницательны, товарищ генерал. Мемуарный вопрос рассматривался, скрывать не буду.

– А зачем скрывать? Все мы исполняли свой долг и, в отличие от нынешних времен, делали это гораздо более успешно.

Гущин снова взглянул на часы.

""Ролекс", - отметил про себя Алферов.
– Не дешевле тысячи долларов. А как же? Понимание долга у Василия Николаевича всегда было своеобразным".

– Пора, пора!
– Гущин слегка поклонился собеседнику. Матово блеснула обширная бледно-желтая лысина.
– Вероятно, с сегодняшнего дня нам обоим предстоит серьезное сотрудничество, во всяком случае, я получил намек от... инстанции.

– Что ж. Если это так, то я искренне рад. Работа с вами всегда была хорошей школой.

– Благодарю, в любом случае позвоните мне вечером, в десять.

Гущин скрылся за дверью кабинета. Алферов задумчиво проводил глазами его невысокую плотную фигуру.

"А не он ли сам источник этих виршей?
– пришла ему в голову неожиданная мысль.
– Уж больно точно прописаны многие детали. И сам ход весьма нестандартный, вполне в духе автора "Крейта"..."

...Когда Толмачев передал Крейту микропленку, его охватило странное чувство - огромное облегчение, почти безудержный восторг и в то же время осознание стремительно накатывающейся катастрофы, кошмара, в котором ему предстоит исчезнуть.

Но страха он не испытывал.

Пленка содержала основные параметры эскизного проекта системы 39К7 транспортируемого комплекса противоракетной обороны. Материал включал основные тактико-технические характеристики радиолокационных средств, противоракет, систем передачи данных, систем хранения времени, командно-вычислительных пунктов. Здесь были данные и по финансированию, и по кооперации предприятийконтрагентов. Отдельный раздел составляли математические модели селекции ложных баллистических целей - в этой области советские разработчики существенно опередили своего потенциального противника.

Но главное - эта пленка содержала несколько страниц совместного постановления ЦК КПСС и Совмина о развертывании широкомасштабного проектирования транспортируемых средств ПРО в целях защиты всей территории СССР от массированного удара межконтинентальных баллистических ракет.

Это постановление шло с грифом "особо важно" и в одностороннем порядке напрочь перечеркивало Договор по ПРО СССР-США от 26 мая 1972 года. На титульном листе этого документа красовались подписи самого автора "перестройки и ускорения" и четырех наиболее видных представителей его команды.

И эта бумага имела колоссальный политический вес - вместо улыбчивого "социализма с человеческим лицом", столь успешно демонстрируемого ласковым Горби на многочисленных ныне представительных саммитах, отчетливо проступал чудовищный оскал приготовившегося к прыжку хищника.

Выражение лица Крейта, когда он просмотрел эти кадры микрофильма, ясно дало понять Толмачеву - даже неподготовленный в технических вопросах человек оказался в состоянии оценить всю важность материала.

– Возможно, сегодня вам удалось изменить мир, - сказал Крейт. В его голосе не было патетики, слова прозвучали просто и буднично.
– На долю разведчика чрезвычайно редко выпадает такой шанс.

Мне известно всего три-четыре случая в нашем столетии.

– Это и ваш шанс тоже, - заметил Толмачев.

– В какой-то степени - да. Но мои заслуги не идут ни в какое сравнение с вашими.

– Весьма великодушно! Учитывая разницу в нашем положении.

Толмачев постепенно приходил в себя, к нему возвращался привычный ироничный тон.

– Ваш должностной ранг существенно превышает мой - не меньше чем на три ступени, - напомнил Крейт.

– Зато доходы на три порядка ниже.