– Вы, сударь, кто такой, извините?

– Повторяю, Альф, сваливай от греха подальше.

– Это чье распоряжение, уважаемый?
– все ещё ерепенился Альфред Викторович, хотя и понимал, что не этот исполнитель гонит его с похорон, он - котенок, и лишь выполняет поручения своего дяди - Тигра.

– Мое распоряжение, Альф. Пшел вон, мигом.

Подобного обращения Альфред Викторович не спускал никому и ни при каких обстоятельствах, а потому ответил высокомерно.

– Запомни, быдло, пся кревь. Комаровский, приказам "шестерок" не подчиняется!

– Пять минут, Альф. Больше предупреждений не будет.

Альфред Викторович презрительно отвернулся от Котяры, динамик над головой громко затрещал, пискнул и глуховатый, с придыханием голос зазвучал на все кладбище.

– Господа... Тяжело хоронить молодого человека... Трагична смерть в молодости, особенно когда она насильственна...

Альфред Викторович разглядел, что первым, как оказалось, выступал человек достойный и уважаемый - депутат Подмосковной Думы. Он стоял на каком-то возвышении, без шапки, узкий лысый череп был украшен венчиком волос над ушами, дряблые худые щеки его казалось засасывались в глотку при каждом слове, говорил с трудом и было непонятно, от слабости ли это физической или от глубины похоронных переживаний.

– Феде Чуракову досталась короткая жизнь...

За спиной своей Комаровский услышал женское, горестное:

– Да ты Юр-Игнатьич, видать, и сам-то уже не жилец...

– Кто? Не жилец?
– шепотом прозвучал вопрос.

– Депутат наш, Нехорошев. Ты посмотри на него, поменять его в гробу с покойником надо.

Альфред Викторович, всмотревшись в депутата, вынужден был согласиться с мнением за своей спиной: женщины правы, депутат выглядел бы в гробу более пристойно, чем тридцатилетний бизнесмен.

– За человека говорят не его добрый характер.
– уже задыхался Нехорошев.
– Не его слова, а его дела... И вот ушел от нас наш земляк, русский парень Федя Чураков. Что он оставил?.. Что успел сделать? Вы знаете это лучше меня. Он возродил к жизни работу детской больницы... Он помог не закрыть две спецшколы в нашем районе. Он устроил столовую для ветеранов... Много плохого говорят сейчас про "новых русски"... Но я хочу, чтоб все "новые русские" были такими, как Федя.

Депутат выдержал речь ещё около минуты, восхвалениями поступков покойного не занимался, а просто перечислял факты, всем известные.

Если Тот на небесах, кто решал загробную жизнь Чуракова, слышал эту адвокатскую речь депутата, верил ей и не знал более ничего, то Тот моментально превратил бы Чуракова в ангела. Пропустил бы Чуракова с поклоном в ворота Рая, или посадил рядом с собой одесную.. Но Тот и Альфред Викторович отлично знали, что кроме перечисленных благодеяний, покойный за свою краткую жизнь успел отгрохать себе дворец по названию "вилла", прикупить дома в Крыму и на Южном побережье Франции, при дворце у него был гараж на пять машин, а Москве - стояли ещё три. В целом же, сумма личного обогащения Чуракова значительно превышала сумму того, чем он облагодетельствовал общественность. И если Тот положит все отрицательные и положительные деяния бизнесмена на разные чаши весов, то скорее всего Чураков тут же полетит вниз головой прямо в бездны Ада.

А может и нет... Воспарит в райские кущи - если Тот опять же догадается сравнить деятельность Чуракова с откровенным разбоем того же "короля бензоколонок" Семки Беркина или промыслом Матильды.

Нет, решил Альфред Викторович. Чураков застрянет где-то посредине, между небом и землей, и было б неплохо, если б Русский Бизнес состоял только из "Чураковых"

За этими невеселыми размышлениями Альфред Викторович пропустил, не зафиксировал в сознание слезливое и крикливое выступление Матильды, которое было посвящено, кажется, высоким моральным качествам усопшего - прекрасного сына, мужа, и отца Про двух детей от первого брака она лишь намекнула, но благоразумно не заостряла на них внимания. Альфред Викторович в свою очередь знал, что Вера (первая жена с детьми) после развода тут же убыла в Австралию, удачно вышла замуж и растворилась в житейском море. А Чураков плюнул на исчезнувших потомков, и с Ниной твердо договорились - в двадцать семь она начнет рожать детей. Троих....

Не получилось.

Перед тем, как вокруг могилы вспыхнул пылкий и громкий скандал, успели выступить Губернатор области и пророкотал густым басом милицейский чин Афанасьев. Он рубил фразы казацкой шашкой, выговаривал в каком-то четком ритме, так что речь его помимо собственного желания выстраивалась в стихи.

Ушел наш друг.

Печали много.

Но жизнь он прожил здесь не зря.

Он всем пример.

Таких у нас немного Был честен он и это всем пример.

А потому его мы не забудем.

Я это говорю для тех, кто счас дрожит.

Такие есть здесь, их я знаю И скоро с ними я поговорю.

Семье - поможем.

Нина, ты не бойся.

Его дела остались нам в наследство.

Спи, друг, спокойно.

Они за все заплатят.

А память о тебе у нас всегда с собой.

Альфред Викторович предположил, что у кого-то из присутствующих от этого монолога Афан-Шерифа должна была морозная сыпь на коже выступить.

А потом начался скандал - громадный полированный гроб не пожелал опускаться в слишком узкую для него щель могилы. Один из могильщиков пьяно закричал на все кладбище.