Широкая дверь (обратная той, сквозь которую всех втолкнули в сауну) распахнулась рывком, яркий свет брызнул во тьму сауны, блеснула вода небольшого бассейна и Котяра заржал.

– Шпана! Всего-то восемь минут и девяносто пять градусов вам накачали! Кто желает - ополоснитесь!

Открылась и вторая дверь - в предбанник, но Альфред Викторович на коленках доскакал до бассейна и обвалился в него с головой.

Когда вынырнул и перевел дух, до обнаружил, что палач с мордой сытого кота ещё продолжает вещать у края бассейна.

– Значит так, босяки и оборванцы. Мы все-таки люди православные. Приведете себя в порядок и, если ещё есть желание, - к столу! В спортзал! Жрите-пейте от пуза! Но в дом не таскаться, к вдове - не приставать! Ничего не кляньчить на память, не выпрашивать, ясно вам?! Сел к столу и надирайся, пока не свалишься или домой не увалишь. Скромно себя ведите! Ясно вам, шакалам?!

Вот теперь, осмыслил Альфред Викторович - все, действительно, ясно. Попросту некие заинтересованные люди провели привентивные меры, оберегая имущество неопытной молодой вдовы от нападение на него алчных коршунов в лице того же Воронцова, возмечтавшего иметь общие дела с фирмой Чуракова.

Кто-то по примеру Альфреда Викторовича плюхнулся в бассейн, кто-то выполз в предбанник, а Воронцов как лежал одетый на полу, так и остался лежать неподвижно и тихо. Даже обычного астматического дыхания у него не наблюдалось.

Но оказалось, что Котяра к этому был подготовлен - двое молодцов подняли тело владельца автосалона и куда-то унесли.

Из бассейна Альфред Викторович прошел в душ, ополоснулся, нашел свою одежду и в предбаннике тщательно восстановил свой прежний элегантный вид, который, если верить отражению в громадном зеркале, от проведенной экзекуции не пострадал, а стал и того привлекательней - свежей и импозантней. Сорок три года, юноше, и - ни днем больше!

Котяра взглянул на него с изумлением.

– А тебе, Альф, все нипочем, да?!

– Пся кревь. Быдло.

С этим комплиментом презренному холую пан Комаровский перекинул через локоть дубленку, небрежно отшвырнул в угол пропитанную собственным потом шляпу и независимо вышел из сауны.

Свежий воздух окончательно восстановил его бодрость и, слегка поколебавшись, он обогнул сауну с угла и вошел в спортивный зал, обычно оборудованный тренажерами и всякими снарядами, а сейчас здесь накрыли длинные столы покоем, за которыми только ещё рассаживались участники поминок.

Альфред Викторович разом увидел то, что и ожидал - здесь собрали публику второго сорта. Стол был обилен и щедр, ничего не скажешь, - но без изыска в наборе блюд.. И подчеркивался этот общепит убогостью сервировки алюминиевые приборы, пластмассовая посуда. Заправлял этим филиалом - Ишак. Кристально трезвый, сдержанно деловитый, он на правах доверенного лица вдовы приглашал к столу, отдавал указания по части раскупоривания бутылок, ему же будет принадлежать честь первого тоста, при котором прозвучит напоминание "Не чокаться". Он же потом, позже, примется вышвыривать всю шушеру за двери - те, кто хоть сколь либо почтенен, будут погружены в автобусы, а вовсе мелкая дрянь - попрет домой пешком. Посреди тризны появится на минутку вдова, примет соболезнования и уйдет в виллу, чтобы разделить своей горе в кругу людей достойных.

Альфред Викторович Комаровский мог позволить себе подохнуть от голода и жажды, но уровняться за этим позорным столом с его заседателями НИКОГДА!

– Прошу, пан Комаровский!
– Ишак указал на стул по правую руку от себя. Тон приглашения был сдержанный, почти приветливый, но глаза настороженные, неулыбчивые.

– Благодарю.
– в манере повешенного достоинства ответил Альфред Викторович.
– Предпочитаю помянуть друга у себя дома. До свидания.

Ишак помолчал, не сводя с Комаровского внимательных глаз.

– Брезгуете угощением несчастной вдовы, пан?

– Отнюдь.

– Не устраивает компания?

– Пред ликом смерти все равны.

– В чем же дело?

– Состояние здоровья.

– Но со мной поминальную рюмку - не откажетесь?

– Почту за честь, Петр Васильевич.

Ишак коротко кивнул и Альфред Викторович проследовал за ним в угол зала, к круглому сервированному столику, накрытому под рыбную закуску, к хрустальному графину с водочкой.

Ишак разлил по высоким рюмкам и выпили молча, но с неприязнью глядя в глаза друг другу. Память покойного обоих не волновала ни на грамм - оба были озабочены собственным будущим, а будущее это у них переплеталось, что оба достаточно хорошо понимали.

– Надеюсь вы на меня не в обиде?
– спросил Ишак негромко.

– За что?

– За нашу последнюю встречу.

– Это я забыл.

– Понятно.
– Ишак улыбнулся.
– Сегодняшний... Сегодняшний номер не моя инициатива.

– Надеюсь. Вопрос в другом...

– Слушаю.

– Вы нарушили свой профессиональный долг. Оставили хозяина без защиты. В лучшем случае.

Ишак прищурился, отвернулся, неторопливо налил по второй, спросил не глядя в лицо.

– А в худшем?