В доме было тихо. И казалось что нет ни одной живой души…

– Ася?! – послышался за моей спиной голос Лени, когда я уже достигла края лестницы и собиралась спуститься. Замерла. Медленно повернула голову.

– Привет, – сипло бросила в ответ, голос после вчерашнего так и не восстановился.

– Не ожидал тебя здесь увидеть? Ты когда пришла на работу? – подступился ко мне молодой человек. – Ты убирала в комнате для гостей? Хозяин вроде упредил всех с утра, чтобы гостевые комнаты не трогали…

Парень прищурил глаза окидывая меня подозрительным взглядом, ждал объяснений.

– Ася! – вздрогнув отшатнулась к стене, глянула вниз, у подножья стоял Герман.

Мужчина окинул нас с Леней многозначительным взглядом я тут же вспыхнула. На деревянных ногах спускаюсь вниз всячески стараясь избежать зрительного контакта с Германом, но при этом, чувствую всем своим нутром, как мою спину пронизывает желчный взгляд парня. Конечно тут много мозгов не нужно чтобы понять, что я ночевала в этом доме. Представляю, что творится сейчас в башке одноклассника и, что он обо мне нафантазировал.

– Как ты себя чувствуешь? – Герман задает посредственный вопрос будничным тоном.

И по его отрешенному, немного надменному виду, можно сказать с уверенностью, что он как и я не хочет думать о том, что между нами произошло сегодняшней ночью.

– Со мной все нормально, – скупо отвечаю и прежде чем последовать за мужчиной кошусь в сторону лестнице, где так и остался стоять с ехидным оскалом Леня. – Герман, я не хочу казаться наглой и оборзевшей, но мне больше не у кого на данный момент попросить помощи…

Я запинаюсь, так как мы заходим в столовую, где за столом уже находится мать Германа и его сынишка. О том, что ребенок за столом сын Германа не было никаких сомнений, мальчик как две капли был похож на отца.

– Асенька, доброе утро. Проходи. Присаживайся, – как только увидев меня сразу засуетилась мать Германа. – Мне так жаль. Но ты не сомневайся, Ирочка обязательно поправится. Обязательно.

Сглотнув тугой комок боли в горле кивнула. Села за стол, на отодвинутый Германом стул:

– Спасибо. Я тоже на это надеюсь, – буркнула, уставившись пустым взглядом в пространство перед собой. – И спасибо, за приют…

– Ася, не говори глупости. Ирочка, такая замечательная женщина. Она столько много сделала. И о тебе много говорила…

– Мам, прекращай эти переливы. Они не к чему, – одним резким высказыванием остановил словесный поток Герман и я ему была крайне благодарна.

– Какой же ты грубый сын, – обиженно проговорила женщина. – Ася, ты можешь находиться здесь столько сколько нужно. Так же, если вдруг смущаешься, то есть гостевой домик…

– Ася будет жить в доме, – сказал, как отрезал мужчина.

Его слова резанули слух и вся сущность воспротивилась. Строго окинула его взглядом.

– За меня не нужно решать, – ответ получается грубым. И со стороны понимаю, что выглядит наверное это для матери Германа более чем странно. Ведь я получается сейчас грублю хозяину, который решил меня поддержать. Вот только женщина не знает, что нас с Германом связывает много больше чем обязательства начальника и подчиненной.

– Я не решаю, а предлагаю. Куда ты пойдешь: без документов и сред к существованию? – цинично парирует на мое замечание Герман.

У меня же все обрывается в груди. И слезы наворачиваются на глаза. Зачем он так со мной? Да еще и при матери своей? Разве я достойна подобных унижений.

– Извините, – скупо кидаю матери Германа и резко встаю из-за стола, – мне пора, – уже говорю непосредственно мужчине. – Не нужно мне указывать.

– Сядь. Пообедай. Потом поговорим, – Герман задвигает стул, бьет сиденьем под колени и я падаю обратно на стул.

Сжимаю кулаки от бессильно ярости, но стоит взглянуть на Германа, тут же пропало всякое желание воевать с ним. Его глаза полыхают холодным пламенем бешенства. И где-то под коркой в подсознание я понимаю почему: я не подумав головой устроила представление перед его сыном. Кто я после это? Какой я буду матерью? Если позволяю себе подобные выходки.

– Да, после поговорим... обязательно, – шиплю сквозь зубы, кидая в сторону мужчины обвинительные взгляды.

За столом больше не было произнесено ни слова.

Только иногда ловила на себе любопытный взгляд со стороны хозяйки, которая пыталась незаметно разглядеть меня внимательнее.

Пятнадцать минут гробового молчания показались мне вечностью. Я так и не смогла ничего проглотить, кусок в горло не лез, поэтому просто поковырявшись в еде отложила вилку и выпила пару глотков компота.