— Это что? Кровь?..

 ******** ********

Лена

Робнер меня смущал, но при этом я не могла сказать, что мажор был мне неприятен. Он всем своим видом, поведением, словами давал понять, что серьезные отношения ему не нужны. Конечно, девушкам нужны любовь и романтика, мы любим воображать то, чего нет. Рады обманываться. С Робнером не так. Он ведет себя так, что наделить его благородством невозможно, за его поступками стоит лишь похоть, не припудренная ни граммом романтического флера. И это честнее, чем поведение того же Дагарова. Никаких надежд, иллюзий, разбитых сердец. По крайней мере, я говорила за себя, другие девушки наверняка будут рады обмануться.

Пока мажор одевался, я несколько раз прокрутила все эти доводы у себя в голове, чтобы не забыть. Было в этом гаде что-то притягательное, и меня помимо воли к нему тянуло.

Приготовленный мною обед он с удовольствием уминал. Ел быстро, но при этом очень аккуратно. Пока смотрела на него, у меня проснулся аппетит, захотелось перекусить, но отобрать еду у голодного мужика не решилась. Я не мешала ему, хотя мне очень хотелось задать несколько вопросов. Нервно посматривала на время. Вдруг Матвей уже проснулся? Если еще немного задержусь, брат начнет звонить. Я украдкой посматривала на Робнера и замечала, как иногда он морщится. Если бы ему не нравилась еда, он бы ее просто есть не стал. Тогда почему? Ответ был только один – у него что-то болит. Если он не спешит делиться и всячески старается этого не показывать, значит, не стоит интересоваться, может, у мажора геморрой. О таком с малознакомой девушкой не поговоришь. Хотя Робнер бы не постеснялся, а вот я не готова была обсуждать столь щекотливые болезни. На мои вопросы мажор ответил, но что-то спокойнее мне не стало, будто осталась какая-то недоговоренность. Пора уходить, а то подумает, что я рада тут задержаться.

Вот же гад! Стоило извиниться, он не постеснялся обыграть ситуацию в свою пользу. Ну и ладно, пусть берет обеды, все-таки по моей вине он остался без помощницы. Изобразив недовольство, чтобы он не расслаблялся, потопала к двери. Чуть не споткнулась, когда он предложил сходить на свидание. Еще и голос такой... серьезный, спокойный, с каплей надежды. Отказать сложно, поэтому лучше всего – проигнорировать. Бежать отсюда. Бежать.

Я уже стала спускаться, когда мой взгляд зацепился за ткань, испачканную кровью. Вернулась, взяла в руку белую футболку с серым вензелем на рукаве. Ту самую, которую утром видела в руках Робнера.

— Это что? Кровь? — вывернула ткань. — Покажи бок! — приказала я. Все органы чувств обострились, я подозревала самое плохое – Матвей его избил.

— Воробушек, что с тобой? — удивленно выгнул бровь Вадим. — Кровь никогда не видела? Или нашла повод, чтобы на меня голого еще раз посмотреть? Так ты заходи в дом. Только уговор: снимаем по одной вещи. А то нечестно получается, ты меня всего рассмотрела, а я тебя… лишь в пижаме. Хоть она и скрывала немного…

Вот как у него так получается? Несколько слов – и я похожа на вареного рака, даже в зеркало смотреть не надо, чувствую, как горит моя кожа.

— Тебя Матвей ударил? — все-таки я не собиралась быстро сдаваться и должна была убедиться в своих подозрениях.

— Меня ваш погреб ударил, когда я пытался выбраться, дверца упала и расцарапала кожу, — спокойно произнес он, глядя мне в глаза. — Но я готов изображать больного, если ты согласишься за мной поухаживать, воробушек. Я мечтаю почувствовать на своем теле твои пальчики, хотя бы втирающие какую-нибудь вонючую мазь, — и все это он говорил таким тоном, что у меня мурашки по телу побежали.

— Не называй меня воробушком! Меня зовут Елена! — зацепилась за его оскорбление, чтобы хоть что-то ответить и не сбежать позорно.

— Ты меня тоже называешь мажором, Леночка.

От этого «Леночка» стало только хуже, поэтому я уже убегала. Забыла вернуть футболку, пришлось развернуться и кинуть ее в Вадима. Уходила я гордо – задрав высоко подбородок, спину держала прямо, а на слова Робенра «Что там насчет свидания?» я ничего не ответила.

Дома мои подозрения только усилились. Матвей вышел из душа в футболке. Он так даже перед гостями не делал, забывался и появлялся в одних шортах, а тут оделся. Я замечала, что Матвей морщится, когда думает, что я не вижу. А еще меня смущала едва заметная припухлость на его скуле, вряд ли она выльется в синяк, но я не сомневалась, что это след от удара. 

Брат прошел к холодильнику, открыл дверцу в сотый раз, будто там что-то новое должно было появиться, но никак не появлялось, поэтому он обвел безразличным взглядом содержимое и вновь закрыл. 

— Замерз? — мило поинтересовалась, ничем не выдавая своих подозрений.

— Лен, ты чего? На улице жара, кондиционеры не спасают.

— Угу, — кивнула я. И пока он не успел отойти, подошла к нему сзади и обняла, чтобы сразу проверить, по какому боку и его крышка нашего погреба огрела. Суда по тому, как резко он втянул воздух сквозь зубы, эта злосчастная дверца отбила ему все бока. 

— Ты подрался с Робнером – и не отрицай, Матвей! — наверное, правильнее было промолчать и тоже делать вид, что я не в теме. Главное, чтобы меня не подозревал брат и не косился недовольно, но я не умела прятать голову в песок как страус, а за свои поступки нужно отвечать. — Рассказывай, что между вами произошло?

Вадим

Как только воробушек сбежала, я выкинул футболку, запачканную кровью, добрался до спальни, аккуратно опустился на кровать и уснул. Доставку медикаментов перенес на завтра. Хотя понимал, что утром об этом пожалею.