– Какая прелесть! На содержании. И что? Я знала. – ещё раз твёрдым голосом сообщила графиня. – Граф любит помогать убогим. – сказала с вызовом Софья Алексеевна.

Гитаров сглотнул слюну и посмотрел на графиню, которая с вызовом смотрела на него.

– По-моему, Ираида Никитична была не убогой. – сообщил Гитаров.

– Ахххха. – нервно рассмеялась Софья. – Очень даже. – графиня сложила руки на колени и выпрямилась.

– По-моему, она была очень красивой и умной женщиной. – Гитаров не сдавался под натиском властной дамы.

Графиня рассмеялась пуще прежнего. Где-то она слышала, что лучшая защита – это нападение – и хотела показать этому наглецу-помощнику полицмейстера, что он не на ту напал, и так по-хамски с собой она говорить не позволит, но вовремя спохватилась.

Он-сотрудник полиции города Карлова. Он расследует дело о смерти Ираиды. «Какое ужасное и странное имя! Комическое имя!» – подумала она. Нужно сделать всё, чтобы господин Гитаров больше не задавал этих ужасных вопросов. Она мать. Мать!

– Да, Вы правы. – с вызовом бросила Софья Алексеевна. – Мой супруг – граф Иван Станиславович Ласдорф – содержал госпожу Леонову. Он купил ей квартиру в доме на Миллионной, обставил её, как обставляют дома на Невском проспекте Петербурга. Давал ей ежемесячно по две тысячи рублей. Заказывал ей платья у госпожи Ламановой, покупал драгоценности от Фаберже. Да, мой муж содержал её. И я знаю, какие суммы он тратил на эту…даму.

– Давно Вы знали об этом? – уточнил Гитаров.

– Да, около года. – сообщила графиня.

Гитаров хмыкнул и записал в блокнот.

– Кто Вам сказал об этом?

– Мой супруг. – невозмутимо ответила Софья Алексеевна и навалилась спиной на спинку светло-серого дивана.

– Вот как? Сам? – без удивления спросил сыщик Гитаров.

– Понимаете, Владимир Васильевич, – начала Софья Алексеевна. – нас с Иваном Станиславовичем связывает только нежная дружба, не любовь. Видите ли, я открою Вам тайну, милый господин помощник полицмейстера, – она немного наклонилась вперёд, сидя на своём кресле, как заправская заговорщица. – но любовь, какая бы она не была, любовь проходит. Лишь дружба может быть долгой. – подытожила она.

– Понял. – сказал Владимир Васильевич.

– Расскажите, пожалуйста, что делали Вы, с одиннадцати до двенадцати часов вечера тридцать первого декабря прошлого года?

– Я уже рассказывала господину Гудомову. – Гудомов коротко опросил Софью Алексеевну после ужасного преступления в доме городского головы.

– Это дело веду я. – заметил Гитаров. – Прошу Вас повторить. – был настойчив Гитаров

– Я была с моим супругом и с моими сыновьями, Константином и Иваном. Господин градоначальник пригласил все благородные семейства Карлова на новогодний бал. Видите ли, у господина градоначальника две дочери. Прекрасные юные девушки. Мои сыновья, не буду скрывать, красивы, им по девятнадцать и семьнадцать лет. Они были кавалерами двум девицам Ертышовым. Возможно, когда-нибудь мы породнимся с господином градоначальником.

Гитаров хмыкнул.

– Я хочу поговорить с Вашими сыновьями. – сообщил Владимир Васильевич.

– Константин сейчас у Ертышовых. Иван – болен.

– Вот как? – Гитаров записал – Мне нужно видеть Вашего сына.

– Константина Вы застанете у Ертышовых. – твёрдо сказала графиня.

– Вашего другого сына. – не сдавался Гитаров. – Княгиня Вяземская сказала, что именно он подходил к Ираиде Никитичне незадолго до того, как она умерла.

Графиня резко встала с дивана и с вызовом посмотрела на помощника полицейского.

– Мой сын болен. Как мать, – вдруг она понизила голос и сказала более ласково. – попрошу Вас зайти завтра.

Гитаров посмотрел на графиню, кивнул и сделал запись в блокноте.

В это время в дверях появилась бледная фигура юноши лет семнадцати. Софья Алексеевна испугалась и было бросилась к юноше, но он сам вошёл в залу и сел в кресло.

– Ванюша, что же ты встал? – испугано начала Софья Алексеевна.

– Всё хорошо, мама. – спокойно сказал Иван и обратился к сыщику. – Мне сообщили, что полиция в нашем доме и опрашивает Вас, мама. – «Мама» он говорил на французский манер. – Поэтому я здесь. Господин полицейский, я готов к допросу.

Гитаров посмотрел на Софью Алексеевну, затем обратился к молодому человеку.

– Иван Иванович, мне сказали, что Вы больны. – сообщил Владимир Васильевич.

– Я болен семнадцать лет моей жизни. – грустно сказал юноша. – Ничего страшного, можете задавать мне любые вопросы. – сказал с улыбкой он.

Гитаров сел. Софья Алексеевна сложила руки на груди и отвернулась к окну. За окном шёл снег. Софья Алексеевна завороженно смотрела на падающие снежинки и думала о своём супруге.

– Господин Ласдорф, я должен задать Вам несколько вопрос. – Гитаров сделал акцент на слове «должен».

– Я понимаю, господин сыщик. – кивнул юноша.

– Иван Иванович, прошу Вас, расскажите мне, что Вы делали на балу во временном промежутке между одиннадцатью и двенадцатью вечера?

– Вы знаете, я танцевал с дочерью градоначальника, Матильдой. Очень милая девочка, ей в декабре исполнилось шестнадцать и это был её первый бал. Затем я увидел Ираиду Никитичну, она стояла рядом с колонной, в окружении кавалеров. Я смотрел на неё. Какая же красавица она была!

– Ваня! – воскликнула его мать, резко повернувшись к нему.