– Так-с точно, господин помощник полицмейстера. Аккурат каждую неделю. – мужчина наблюдал, как Владимир Васильевич делает пометки в своей записной книжке.

– А когда? – не открываясь от книжки, спросил Владимир Васильевич.

– В какой день, Вы имеете в виду?

– Да, Лавр Иванович.

– Да аккурат по понедельникам.

– Тридцатое была суббота.

Гитаров расстроился. Такая версия полетела. У Леоновой был секрет, это точно. Но телеграмма была тридцатого декабря – это суббота. В этом году почта работала в субботу и в воскресенье. Жители хотели поздравить родственников с праздниками, вот и Леонова пришла на почту, чтобы поздравить свою маменьку. А ведь если бы это был понедельник. Если бы это был понедельник, то, вполне может статься, что Ираида могла отправлять телеграмму определённому адресату и, быть может, это был шантаж. Быть может, жертва шантажа не выдержала, села в поезд и прибыла в Карлов тридцать первое декабря.

– Так что было в телеграмме? Кому отправляла телеграммы Ираида Леонова? – Владимир Васильевич смотрел на Лавра Ивановича и видел, что мужчина не собирается оставлять своего упрямства, вздохнул и достал из кармана козырь. – Лавр Иванович, иначе один маленький секрет всплывёт и в Вашей жизни.

– Владимир Васильевич. – протестовал Лавр Иванович.

– Лавр Иванович.

– В Петербург. – крикнул Лавр Иванович, размахивая руками. – Ираида Никитична отправляла телеграммы в Петербург. Последняя телеграмма. Ах!

– Я требую её содержание. – настойчиво твердил Владимир Васильевич. – Именем Государя Императора Николая Александровича.

Лавр Иванович судорожно искал текст телеграммы. Её нигде не было. Ах, этот подлец Гитаров смеет ему угрожать!

– Я не могу найти. – крикнул Лавр Иванович.

– Скажите мне о том, какой там был текст? – Владимир Васильевич на мгновение умолк, наблюдая за хаотичными движениями Лавра Ивановича, потом спокойным тоном добавил. – Я забуду о Вашем маленьком секрете.

– Текст был о поездке. Да-да, я припоминаю, Владимир Васильевич. Текст был о поездке в Петербург. Ровно третьего января.

– Поездка в Петербург? – удивился Владимир Васильевич.

Так, всё сходится. Ираида – шантажистка. Она шантажировала кого-то. Но кого? Ласдорфа? Вяземскую? Ертышова? Гудомова?

Гитаров поймал себя на мысли, что он очень суетится и прыгает с одной версии на другуюю Гитаров чувствовал неуверенность от того, что теряет свою сноровку.

История Гудомова была известна Гитарову, но, чтобы он мог быть жертвой шантажа? Да и поездка в Петербург. В Петербург! Гудомов уже около года проживал в Карлове и перетянул Гитарова сюда. Гитаров знал, что Станислав Александрович не покидал Карлова больше месяца и то, он отлучался только в губернский центр Ч. Путь в Петербург Гудомову был закрыт. Гитаров знал это.

Гитаров собрался выходить с почты, как Лавр Иванович окликнул его:

– Господин помощник полицмейстера!

Гитаров оглянулся.

–Да, Лавр Иванович?

– Вы…– он замялся. – Вы, Владимир Васильевич, забудете..забудете о моём секрете?

–Да. – Гитаров открыл дверь. – Я забуду.

Гитаров вышел на улицу. Пурга разыгралась не на шутку. Он закрыл лицо руками и двинулся в сторону полицейского управления.

Мысли не покидали его голову. Кто сейчас в Петербурге? Ласдорф. Она могла шантажировать Ласдорфа. Он содержал её, так говорили, так говорит его жена. Но, зачем откусывать лапу, которая тебя кормит? Она могла узнать его секрет, она могла быть ненасытной. Хотеть уехать в Париж, хотеть больше денег. Хотеть дачу под Петербургом. Хотеть новых платьев. Хотя, как говорила графиня Ласдорф, ей заказывали платья у мадам Ламановой. Гитаров кивнул, подтверждая свои мысли. Во время осмотра квартиры убитой в шкафу спальни Гитаров лично видел и трогал очень много платьев. С другой стороны, она могла его шантажировать. Она могла инкогнито шантажировать его. Жертва её шантажа мог согласиться.

Гитаров остановился. Он был на Миллионой. Дом, в котором жила Леонова. Гитаров поднял голову и посмотрел на окна, в которых часто видел Ираиду. Никого.

Жертва её шантажа мог согласиться. Сначала. Потом ему могло это надоесть. А потом Леонова пригрозила. Пригрозила…

Он отвёл взгляд и двинулся дальше по Миллионой, к площади 1812 года, на которой располагалось полицейское управление города Карлова.

Пригрозила. Да, пригрозила, что приедет в Петербург 3 января, если этот человек не выполнит её условия, что расскажет кому-нибудь в Петербурге и этот человек погиб!

Тут Гитаров остановился. Он увидел госпожу Ертышову, направлявшуюся в сторону Площади 1812-го года. «Должно быть, ко мне? В такую пургу!».

Гитаров решил срезать и свернул направо, на переулок Багратиона. Он пробежал мимо ресторации Баумана, мимо ювелирного магазина братьев Гершев и оказался на Площади 1812-го года. Огромный плац, занесённый снегом, оказался перед ним. Посередине стояла украшенная шарами ель, за неё – две горки – одна поменьше, другая – побольше. По площади проезжала коляска. На противоположной от Гитарова стороне стояло небольшое двухэтажное здание в стиле ампир полицейского управления города Карлова.

Владимир Васильевич перебежал площадь, чуть не попав под колёса экипажа, забежал в здание и отряхнул свои тёплые рукавицы.

– Здравия желаю, Ваше благородие.

Гитаров повернул голову в сторону, откуда шёл звук. Это был дежурный Верховский, приятной наружности молодой человек лет двадцати пяти, но, по мнению Гудомова, очень «инфантильный юноша». Но Гитаров считал, что Верховский был очень исполнительным юношей. Он пришёл в управление год назад, придумал себе, что его должность – самая важная, а работники полицейского управления уподобились для него полубогам, ведь именно они борются с преступниками и очищают мир от монстров. Отец Верховского погиб в взрыве бомбы, которую метнули террористы в министра внутренних дел. Верховский ненавидел народовольцев и был против террора, поэтому, 19 лет, пришёл в полицейское управление.

Конец ознакомительного фрагмента.