Шрифт:
— Ой, чуть не упала! — восторженно взвизгнула Альбинка.
— А чё ж ты? — завопил Изя. — Я б тебя унес! Уй-я…
— Ой, носильщик нашелся! Ха-ха-ха! Лыжу не сломал?
— Да это палка кривая какая-то!
— Ага! — развеселился Женька. — Гнутие ствола!
— Зиночка, помочь? — мощно засюсюкал Дюха.
— Да уж как-нибудь… — пропыхтела Тимоша, вероятно, взбираясь «елочкой». — Руку дай!
— Житие мое! — радостно взвился голос Светланы. — Ай! Юрка, отстань! Я ж упаду!
— Подберем, что останется! — рассмеялся Сосна.
— Щас как дам!
— Вельми понеже! Ха-ха-ха!
— Мишка-а! — загулял по чаще Ритин зов.
— Догоняйте!
Фыркнув от удовольствия, от чудесного ощущения силы и ловкости, данного юностью, я оттолкнулся и помчал вперед, за Колмогоровым — синий лыжный костюм академика мелькал среди тонких белых стволов, маня скорым перекусом на утоптанной лужайке. А уж аппетит во мне ворочался лютый!
Пологий спуск я одолел махом — елочки, выстроившиеся, как в почетном карауле, слились в бело-зеленую ленту. Хорошо!
Костер запалили на старом огнище — почерневшие камни будто сами вылезли из-под снега, млея на солнце. Огонь нагонял сухой жар, закручивая дым косым вихрем, хотя распаренным лыжникам и лыжницам и без того было тепло.
Поваленных стволов, толстых и обкорнанных, хватило на всех. Наверное, еще летом их подкатили поближе к кострищу, складывая шестиугольником. А на плоской вершине валуна устроили табльдот — подстелили газеты, да и разложили нехитрые походные яства. Больше всего в меню было вареных яиц и нарезанной колбаски. Светлана выложила шматики сала, а Тимоша развернула тряпицу с пирожками. Колмогоров тут же подхватил один, мостясь рядом со мной.
— А чего вы ждете? — невнятно поинтересовался он, набив полон рот. — Налетай!
Налетели. Я малость промешкал — и пирожки кончились. Рита пихнулась мне в бок, протягивая половинку своего — съел из ее рук.
— Хороший… — нежно проворковала ненаглядная, гладя меня по голове в манере укротительницы тигров. — Хороший…
«Ежихи», сидевшие напротив, за прозрачными взвивами огня, дружно захихикали, строя мне глазки. Рита рефлекторно притиснула «укрощенного», и я поцеловал ее губы, вздрагивавшие в предощущении улыбки.
— Тебе не стыдно? — сбивчиво зашептала «укротительница». — Люди же кругом!
— Не-а!
— Какой ты пример подаешь девочкам?
— Благой! — убежденно сказал я, и «ежихи» закивали, мило краснея.
Исчерпав запас педагогического негодования, Рита привалилась ко мне, затихая.
— Миша, — Колмогоров сосредоточенно собирал бутерброд из хлебцев и колбасок, — вы с Фурсовым говорили?
— Перед самым Новым годом, — кивнул я. — Ректор сделает исключение — сдам экзамены экстерном.
— Ну, и правильно, — светило математики откусил от своей кулинарной конструкции. — Фижику вы жнаете на пять ш плюшом…
— Да я бы доучился, как все, но… Времени жалко! А сейчас с меня хоть какая-то польза. Вы не представляете, сколько у нас в стране головастых и рукастых! Надо только довести до ума их работу, связать с инженерами на заводах, покумекать, обмозговать… Да что говорить — я уже неделю своей машины не вижу! Спецы из «Ижавто» выклянчили, дюже им мой «автомат» полюбился…
— Это правильно… — крякнул Колмогоров, щурясь на солнце. — Да вы угощайтесь, Миша, угощайтесь… А то сметут! Вы только свои работы не задвигайте «на потом», ладно? Думаете, я забыл про графен? — он хитро подмигнул. — Риточка, вы его шпыняйте, чтоб науку двигал!
— Ладно! — рассмеялась девушка.
Я деланно улыбнулся, чуя раздрай в душе. Мне бы заняться чем-нибудь по-настоящему! Какой-нибудь… этой… хронодинамикой!
Что толку с моих «успехов» на физическом поприще? Ну, получу я диплом, зароюсь в какую-нибудь ха-арошую проблему, вроде графена, и что? Себя-то не обманешь! Буду «совершать прорывы в науке», пользуясь послезнанием: сдирать под копирку то, что в прошлой жизни открыли через годы. Защищу кандидатскую, придет очередь докторской. Увешаюсь регалиями с ног до головы, а в душе будет свербить: «Самозванец!» А вот физика времени…
Только тут сплошная запредельность непознанного! Зато это — настоящее. С работ Козырева начать?
«Вот, и начни! — подумал я, чуя подъем настроения. — Чего ждать?»
Рита сбила меня с мысли, оставив на щеке нежный ожог мимолетного поцелуя, и обернулась к Зенкову:
— Как «лапа», Жень?
— Нормально! — заулыбался сержант, вытягивая ногу к костру. — До свадьбы точно заживет! Мы заявление подали… — понизил он голос. — Распишемся в феврале!
— А я-то думаю, — весело затянула Светлана, — и чего это «пузатик» так сияет? А оно вон что…