— К ней.

— А разве она ждёт?

— Я должен узнать.

Богиня смерти усмехнулась. Он не видел, но почувствовал, как кольнула её насмешка тонкой холодной иглой.

— Последний раз тебя отпускаю. Ты ещё много мне жизней принесёшь в дар. На откуп своей одной.

Сверкнуло изогнутое лезвие — и погасло. Будто что-то швырнуло Ледена вверх. Сердце замерло — снова падать? Но он остановился — и пустота обернулась ровным ложем, что уверенно стелилось под спиной. Прорвались в уши тихие голоса. Шорох одежды, шаги. Плеск воды… Леден дёрнулся, когда прохладная тряпица прижалась к его как будто раскалённому боку. Услышал свой собственный стон. Кто-то ахнул:

— Очнулся…

И лёгкая рука коснулась тяжёлой, словно придавленной камнем груди. Он поймал тонкое запястье неведомо какой силой — но оно выскользнуло из пальцев.

— Еля… — произнёс он одними губами. — Елица.

— Зовёт, кажись, кого-то...

Нет, это не её голос. И не её руки. И он не в Велеборске, кажется. Леден приоткрыл глаза: перед ним сидела на корточках незнакомая челядинка в простом, хорошо поношенном платье. Чело её схватывала синяя лента, подчёркивая бледно-голубые глаза. Она тревожно всматривалась в лицо Ледена, комкая пальцами уже знакомую тряпку. За её спиной стояла женщина, холодная и гордая. Белый повой спускался по её плечам — и по сравнению с ним кожа её казалась чуть темнее, чем была на самом деле. Слегка резкие, но приятные черты лица, глаза цвета тысячелетнего льда — она напоминала кого-то так ясно, но замутнившийся разум не мог подкинуть разгадки.

— Иди, — велела женщина челядинке. — Остёрцам скажи, что очнулся их княжич. Извелись уже все.

Она подошла, пропустив служанку мимо себя. Та скрылась за дверью просторной, да не такой, как в Велеборском тереме, горницы. Леден снова прикрыл веки, почти ослепнув от яркой, словно снег на солнце, красоты женщины.

— Не торопись, княжич, — проговорила незнакомка спокойно. — Вернётся сила скоро. Тебя опасно ранили. Люди твои тебя еле довезли.

Он снова взглянул на неё.

— Где я? — просипел и огляделся в поисках какой-нибудь посудины с водой. Тихо звякнул носик кувшина о глиняную кружку: женщина налила в неё какой-то ароматный отвар и подала. Помогла напиться.

— Это тебя взбодрит немного. — Разбавленное с мёдом питьё ласково разлилось будто по всему телу. — Ты в Логосте. В доме боярина Чтибора. Кмети твои сказали, что сюда ты ехал. Вот, добрался, получается.

Леден, не сводя взгляда с женщины,попытался было приподняться, но бок пронзила острая резь. И плечо вмиг онемело от боли.

— А ты, стало быть, боярыня, — он снова опустился на подушку. — Мать Зимавы и Вышемилы…

— Ранрид меня зовут.

Она покивала — и по губам её пробежала лёгкая улыбка, да пропала, словно луч светила, блеснувший из-за облака. Вот, кого она напоминала. Если приглядеться, так с княгиней Велеборской почти одно лицо. А вот Вышемила на матушку походила мало. Верно, больше в отца уродилась.

— Дело ко мне у мужа твоего было важное. Да вот заминка вышла.

Боярыня присела на семью, что рядом стояла.

— Нет у него дела к тебе. С чего ты вдруг о том твердишь? И люди твои тоже.

Леден нахмурился, не понимая, то ли и правда слышит это, а может разумом тяжёлым после ранения осознать не может смысла простых слов.

— Так разве Чтибор гонца не высылал в Велеборск? И косляки на вас недавно не нападали?

— Нет, — ответила она коротко, поразмыслила чуток над чем-то. — Косляки к нам с тех пор, как Вышемила уехала, не совались больше. И гонца такого, как твои люди описали, у нас не было никогда. И в дружине воина с таким именем не бывало.

— Значит… — Леден едва не застонал от резкого понимания своей опрометчивости.

Выманили, убить хотели по дороге. Да вот только кто? Кабы не сам Чтибор тем озаботился. Да разве признается теперь?

Вон, и северяне в той ватаге были, что на его отряд налетела. Они, конечно, наемники знатные, любят за золото служить правителям, да и боярам не брезгуют. Но не всяк нанять их может: для того с людьми особыми знаваться приходится.

Леден не стал больше расспрашивать боярыню ни о чём. Что женщина ему сказать может? С самим Чтибором разговаривать надо. Да и усталость навалилась даже от столь небольших усилий: раненое, измотанное болью и небытием тело быстро теряло силы. Леден уже почти сквозь сон увидел и услышал, как пришёл к нему десятник. Говорил даже что-то. Сетовал и бранил тех, кто им засаду устроил на пути, а больше всего — того путника на телеге, что встретился и в ловушку направил, прямиком в руки татям.

Как понабрался Леден немного здоровья, встретиться пришлось и с боярином. Мужем тот оказался солидным, но как будто добродушным: впрочем, за внешней приветливостью скрыться может что угодно. А особенно самые тёмные помыслы. Но всё равно сразу понятно стало, в кого Вышемила пошла, да чьей любимой дочкой была. Верно, отец её баловал всегда да холил — оттого казались они столь схожими.

— Уверен ты, княжич, что тебе пора в Велеборск возвращаться? — спросил Чтибор участливо, когда Леден встретился с ним в небольшой гриднице за обедней.

Раньше свидеться не получилось: отлучился боярин на пару дней в недалёкую весь по важным делам.

— Ничего, вытерплю. Нехорошее дело тут случилось. И думается мне, что неспроста меня оттуда выманили, — Леден невольно дотронулся до раненого и стянутого повязкой бока.

— Может, и неспроста, — согласно наклонил голову боярин. — Видел я тех людей, что на вас напали. Сам ездил. Есть среди них и варяги, да только не из моей дружины. Это тебе любой скажет.

— Я не хочу тебя винить, да только думать приходится разное. Людей моих погребём, а там я в путь обратный отправлюсь.