— Катюша, сейчас мы поговорим с тобой, и обязательно набери в поисковике — личный зубной врач Гитлера.

— Даже так…? — как-то разом провела я аналогию.

— Не утверждаю и ни на чем не настаиваю, но я сделал вот какие выводы…, ты тоже соотнеси: если то хранилище — кабинет зубного врача, а это так, то вполне себе мог быть и Йоганнес Блашке. Той весной он оставался в бункере Гитлера до последнего. И какая же подозрительная удача — нашим даже не пришлось искать его, когда возникла необходимость опознавать по зубам трупы четы Гитлер. Сейчас существует версия, что сидел он там не просто так, а чтобы прикрыть подставу. Сам Гитлер-де слинял и сделал это еще до штурма Берлина. Но мы сейчас не об этом…

— А почему тогда Потсдам? И там же была просто большая квартира?

— Раньше не строили отдельных зданий для мелких частных клиник, врачи практиковали на дому. Да и сейчас небольшие клиники часто расположены на первых этажах жилых зданий. И у Блашке было жилье в Потсдаме. Кабинет был еще и в Ставке, но там только для Адольфа, а так среди его пациентов были многие нацистские бонзы. Почитай, там есть любопытная информация. Например, Гитлер и Геринг были крайне чувствительны к боли. Геринг принимался орать еще до того, как начинал чувствовать ее. Записи Блашке — весь его архив, попали в руки очень предприимчивой дамы, и она издала их — книга называется «Дантист дьявола».

— А… папа?

— Да, я понимаю тебя. Есть еще одно — он тоже был из неразумно увлекающихся филателией, Кать.

— Ну, тогда… да, допустим. А что это нам дает?

— Да ничего! — весело хмыкнул папа, а потом вдруг опять заговорил серьезно: — Дед рассказывал — там был ювелирный лом и брусочки, крохотные брусочки золота. В концлагерях срывали золотые коронки у заключенных, переплавляли и отливали их в брусочки и кругляши. Кто, как не «дантист дьявола», мог получать их в пользование? Хотя, конечно, по дешевке могли покупать и другие. Но знаешь, что душу греет? Если это Блашке? Его потом судили в Нюрнберге и оправдали. Подумаешь — использовал в своей работе зубное золото, сорванное с пленных! Но вот пока док опознавал челюсти в бункере, ему хорошенько подкузьмили наши танкисты.

— Не думаю, что он потом голодал из-за этого, — пробормотала я.

— Ну да, само собой… профессия была и остается трудовой и доходной. Я вообще ничего не утверждаю, Кать, это просто «информация к размышлению».

— А теперь, Штирлиц, вы можете быть свободны? — закончили мы на позитивной ноте.

Утром мне было с чем выходить к бабушке. Но она отнеслась к новости на удивление спокойно. Обдумывала, пока возилась с завтраком, а потом поделилась своими соображениями:

— Все это за уши притянуто, не единственный же преуспевающий дантист был в окрестностях Берлина? Сам город даже по тем временам был огромным, а еще пригороды. И нет никакой возможности узнать о том, владелец этот врач или нет. Вдруг, и правда, марка попала к нему, как трофей? Да и вообще… я не думаю, что все коллекционеры заявляют о том, что у них хранятся такие дорогие вещи.

— А если как-то найти доступ к каталогам сороковых?

— А это теперь тем более нельзя. В случае если официальным владельцем окажется на самом деле этот Блашке… стоимость марки от этого только возрастет. Есть еще и такое понятие, как фетишизм. Сейчас, к сожалению, такое время — фашизм опять в моде… не у нас, естественно, а за границей. И вещь, имеющая прямое отношение к Гитлеру, точно будет востребована. И уже не только потому, что редкая марка. Так что, пускай себе тихо лежит в ячейке. Когда у тебя истекает договор?

— Через две недели. Я поняла тебя — продлю, не доставая и надолго.

— Господи… такое чувство — на пороховой бочке сидим! — замерла вдруг бабушка, покачав головой.

— Закон Мерфи срабатывает, когда мы сами запускаем его, как неминуемый процесс.

— Я не жду ничего плохого! Просто разумно опасаюсь. Сплюнь немедленно!

Бабушка яростно колотила венчиком тесто для блинчиков. А я размышляла о том, что папа прав — определенно, душу что-то греет. И не только потому, что возможный владелец золотых отливок — Блашке. Любой из них… Коронки похоронены в земле и это очень правильно. Вспомнилось…, слышала где-то — больше всего золота было на зубах у цыган. Они часто ставили коронки даже на здоровые зубы. А цыган фашисты уничтожали так же яростно, как и евреев. Просто так всплыло в памяти, безо всякой связи… и лучше было вообще не задумываться об этом, потому что становилось жутко. И даже невольная, косвенная причастность нашей семьи ко всей этой истории сейчас почему-то была неприятна.

И я вдруг подумала — а что, если рвануть сейчас к папе? Походила, поразмышляла и позвонила Сергею, чтобы поделиться с ним своими планами:

— У нас с тобой перерыв в плане интима, помнишь? Вот я и думаю — а что, если проведать папу, посмотреть его базу? А потом мы вернулись бы вдвоем, он говорил, что освободится в двадцатых числах.

— Я буду скучать, рекомендованная отсрочка не повод для долгого расставания, — улыбался он в трубку, — я хочу тебя видеть. И еще буду думать, что ты сорвалась из-за того, что…

— Нет, не из-за того, — перебила я его, — просто сейчас особо нет работы, и меня легко отпустили. А хочешь, я подъеду сегодня вечером? — вырвалось вдруг и я поняла, что да — я хочу такого вечера, как тот что был, очень хочу. Чтобы вкусная еда, интересный разговор, поцелуи… просто поцелуи.

— Буду рад, даже не надеялся…, тогда я организую ужин? — потеплел его голос.

— Хорошо, я буду к семи — нормально…?

Сергей помог мне снять пальто и пригласил на кухню, а я попросилась помыть руки. А он стоял в дверях ванной и ждал меня. Выключив воду, я отряхнула ладони и оглянулась в поисках полотенца. Он подал его — сизо-серое, как и облицовка стен и с таким же золотистым рисунком, как на узкой полоске плитки под потолком. Красиво… как почти все, что окружает Сергея.