Сейчас Кузнецов себя упрекал в поспешности многих действий — ведь он сам настоял на выдвижении к границе «внутренних» дивизий, направив приказ 18-го числа о выдвижении 48-й, 11-й и 23-й стрелковым дивизиям. И они были разбиты противником на марше по частям, не успев толком сосредоточить все полки в одном кулаке — особенно это касается первой из перечисленных соединений. А сейчас бы эти три дивизии, полнокровные, отмобилизованные, с двумя артиллерийскими полками каждая, смогли бы стать опорой армий, что отходили от границы, в налаживании обороны по северному берегу Двины.

Но сейчас сожалеть об этом поздно — ситуация становилась катастрофической, и требовалось хоть как-то ее исправить. Потому он ответил как можно сдержанней, хотя раздражен был не меньше Жукова.

— Понял, товарищ генерал армии! Будем держать двинский рубеж, принимаю для этого все меры. Очень нужно пополнение — дивизии потеряли половину от десятитысячного штата, утеряно больше трети орудий, три четверти самолетов и танков. Для прикрытия фронта нужны не менее семи свежих дивизий, и хотя бы две танковых или моторизованных.

— Резервы сейчас везде нужны, товарищ генерал-полковник! Задействуй авиацию Балтфлота, ПВО, в конце-концов! К тебе уже выдвигается со вчерашнего дня из Московского военного округа 41-й стрелковый корпус генерала Кособуцкого в составе 111-й, 118-й и 235-й дивизий — они закончили развертывание по штатам военного времени. Будет переброшена 163-я моторизованная дивизия из 1-го мехкорпуса. Маршевые пополнения отправим из Ленинграда и Калинина — около тридцати тысяч бойцов, призванных из запаса. В течение пяти дней, максимум недели, ты все это получишь!

Жуков сменил гнев на милость, что бывало с ним редко, видимо, создавшаяся на Северо-Западном фронте ситуация его беспокоила не на шутку. Даже тон чуть смягчился.

— Как только отведем от Ленинграда управление 1-го мехкорпуса с 3-й танковой дивизией, то немедленно отправим тебе. А также две стрелковые дивизии из резервов Северного фронта. Для переброски на твой фронт нужны десять дней.

— Продержимся, товарищ генерал армии, — Кузнецов ответил без особой уверенности в голосе, и Жуков это уловил.

— Какова сейчас обстановка под Ригой?

— Линия фронта идет по старым позициям русской армии в прошлую войну, товарищ генерал армии. Ригу обороняют части 65-го стрелкового корпуса генерала Дедаева — 16-я и 67-я дивизии. Обе укомплектованы по штатам, а 67-я настроена драться решительно, еще под Либавой хорошо потрепала немцев. В резерве 202-я дивизия — ее переформировывают в стрелковую с одним легким артполком, пополняем до штатов. Но изъяли весь автотранспорт — он необходим для нужд фронта. Также поступил с другими моторизованными дивизиями — 84-й и 185-й.

— Тебе на месте видней — но в обороне нужна обычная пехота намного больше. Что с Либавой?

— Отразили попытку штурма немцев с большими для них потерями. Комендант 41-го укрепрайона дивизионный комиссар Николаев недавно докладывал…

— Молодец, что хорошо дерется даже в полном окружении! Но смысла в продолжение обороны уже нет, а поддержка невозможна. Ты отдал приказ на эвакуацию?

— Так точно, товарищ генерал армии. Завтра в ночь на Либаву пойдет дивизион эсминцев из Отряда легких сил и другие корабли с катерами. Да и в гавани стоят транспорты, хотя немцы бомбят либавский порт.

— Я позвоню наркому флота — пусть обеспечивает надежное прикрытие с воздуха! А то умеют только крейсера свои подрывать!

Кузнецов мысленно посочувствовал своему однофамильцу-адмиралу. Получить жестокий разнос от Жукова то еще удовольствие, весьма сомнительное — многие седеют за четверть часа.

— Где у тебя немцы?

— Пехотные дивизии наступают широкой полосой, дошли до линии Митава — Утена, завтра будут у Двины. Танковая группа из двух мотокорпусов на линии Екабпилс — Двинск, три танковых и две моторизованных дивизии, как раз против соединений 27-й армии Берзарина.

— Перебрасывай туда все резервы и корпусные артполки, максимально насыщай фронт. И не давай наводить понтонные мосты — задействуй, если будет нужно, бомбардировочную авиацию флота. Нужно любой ценой удержать рубеж по Западной Двине. Ясно?!

— Так точно, товарищ генерал армии!

Кузнецов положил телефонную трубку — кабель закрытой связи шел от бывшего штаба округа прямо в Москву, прослушать по нему разговор было невозможно, как уверяли специалисты. И склонился над картой, взяв в руки карандаш и стараясь понять, что могут предпринять немцы.