Зрительный зал из десяти измученных слушателей, хитростью заманенных коварной смотрительницей, размещался лицом к улице и определенно мечтал всем коллективом вылезти на свободу через окно. Ведьмак с каменным непроницаемой миной занимал место с краю, поближе к выходу. Он-то рассчитывал сбежать оттуда, откуда вошел, и не ломать себе ноги.

Юная стройная скрипачка вдохновенно возила смычком по струнам: туда-сюда, вперед-назад. Она покачивалась в такт мелодии и для художественного эффекта выбивала снопы голубоватых искр светлой магии.

За черным фортепьяно на самом краешке табурета держалась худенькая одухотворенная пианистка. С медной тарелкой и молоточком в тонкой руке. С зачарованным видом она вчитывалась в партитуру. И на самой жалостливой скрипичной ноте вдруг резко ударила этим самым молотком по тарелке.

"Дзинь" — рассыпался душераздирающий лязг.

Зрительный зал дружно вздрогнул. Сидящие на первом ряду благородные чародейки выпустили восхищенный вздох и принялись обмениваться восторженными улыбками. Экзальтация в чистом виде.

На лице у Фентона Варлока дернулся мускул. В смысле, я не разглядела, но подозреваю, что дернулся.

Тут он заметил меня в окне. Глаза сузились, сделались злющими, а на лице заходили желваки. Сразу видно, человек в такой мере насладился концертом, что его начинает мутить от переизбытка прекрасного. С ехидной улыбочкой я помахала ему рукой и отправилась дожидаться окончания благотворительной пытки в коляске.

И тут меня ждал сюрприз. Вернее, верховного тоже ждал, просто тот пока не был в курсе. Коляска исчезла.

В надежде, что кучер просто отъехал подальше, я прошлась по пешеходной мостовой, но нигде нашего возницу не нашла. Пришлось спросить у старушки, торгующей возле библиотечных ворот маленькими букетиками полевых цветов, не видела ли она, в какую сторону отбыл наш транспорт, запряженный каурой мэрской лошадкой.

— С полчаса назад уехал, — моментально отрапортовала та. — Забрал какого-то парня и уехал.

— Какого парня?

— Да высокий такой, — пояснила она. — Худой, как умертвие в голодную зиму.

— Архивариус угнал нашу коляску? — зачем-то спросила я у нее.

— Может, и он, но скорее всего какой-то голодранец.

Подобрав отвалившуюся от изумления челюсть, я протянула бабушке в благодарность мелкую монетку. Отказываться она не стала, спрятала деньги в карман передника и вручила букетик.

Ведьмака я дожидалась четверть часа, от возмущения чуть не сжевав пару торчащих из букета аптекарских ромашек. Ведь ромашка в отваре отлично успокаивает нервы, а в натуральном виде и вовсе должна превратить меня в непробиваемую стену, как в замке Истван (хотя сравнение паршивое). От поедания букета меня остановило лишь нежелание не только чувствовать себя овцой, но еще на нее и походить. К слову, странное ощущение.

Фентон вышел из кованых ворот почти бесшумно, с задумчивым видом встал рядышком. Плечо к плечу.

Тоскливым взглядом мы молча следили за грохочущими по щербатой брусчатке каретами.

Я прикидывала, как добраться в Круэл — ладно до темноты, — хотя бы до рассвета. Желательно, не самым надежным транспортом — собственными ногами, а на чем-то, что ехало бы на колесах.

Подозрительно умиротворенный ведьмак, похоже, гадал, не начнет ли его тошнить радугой. С серебристыми блесками от возвышенной светлой магии юных одухотворенных чародеек.

— Где наша коляска? — задал он сакраментальный вопрос. Видимо, наконец переварил все прекрасное, что впитал в библиотеке, и заметил сюрпризец.

— Повезла в Круэл городского архивариуса, — сухо проинформировала я. — Помнишь ты говорил про зов темной магии? Кажется, я его сейчас чувствую. Очень хочется проклясть этого гаденыша.

— То есть, на последний рейс мы опоздали, — пробормотал Фентон.

— Зато ты бесплатно послушал чудный концерт.

— Бесплатным был вход, — с тоской отозвался он. — За выход пришлось отдать деньги. Сказали, что они пойдут на спасение огненных фениксов. Ты знала, что фениксы не вымерли?

— По-моему, тебя обманули.

Фентон почесал бровь и проронил:

— Мне надо выпить.

— Да, — согласилась я. — Пожалуй, мне тоже надо выпить.

Далеко идти поленились, завернули в первый попавшийся трактир, неожиданно оказавшийся весьма оживленным. На ходу велев хозяину принести две кружки хмельного солода, ведьмак прошагал в угол зала. Справедливо говоря, наше приключение тянуло, как минимум, на четыре кружки, но мне никогда не нравился горьковатый пенный напиток.

Усевшись за стол, я положила букетик, сняла с рук кружевные печатки и брезгливо отбросила их на выскобленную массивную столешницу.