– Уже дошло,- Аджиев смотрел на Федора с немым восхищением и изумлением одновременно.- Ты сейчас выразился так, словно прочел все это в моих мозговых извилинах. Этого нельзя найти в книгах - через это нужно пройти самому. Из какой же ты чаши отхлебнул такой полынный настой?

– Из которой ты пользовался не кривясь, Аджиев. Дочь профессора, Светлана, ублажала тебя в свободные от супруги часы, а затем клялась мне в верности и любви в перерыве между трахами с тобой. Она была той самой невестой, к которой ты отпускал меня по субботам и воскресеньям в обмен на верную службу.

– Не может быть,- Артур Нерсесович прошел в другую комнату к стойке бара, налил в бокал коньяка и ахнул залпом, словно водичку,- эта стерва сделала все для того, чтобы я бросил Елену и женился на ней. И это ей почти удалось год назад. Если бы не заварушка с Левочкиным...

– Моя свадьба была назначена в это же время, Артур Нерсесович. А еще она не брезговала спать с неким Митей, я уже спрашивал тебя об этом "братике". Да и профессор Збарский, подозреваю, неспроста начал писать свой дневник-компромат на них с Митей. Любви, как говорят, все возрасты покорны, ведь существует же, кроме животной, еще и платоническая.

– Вот это Света! Вот это тихая скромная девочка, какой мне представилась в самом начале моей дружбы с Петром Петровичем.- Аджиев, прихлебывая коньяк, уже разговаривал сам с собой, не замечая стоявшего рядом Федора.

– И вот на эту самую "скромницу" ты променял свое семейное счастье, Артур Нерсесович,- безжалостно добивает его Федор.- Недооценив свою супругу, переоценил артистку-шлюху. Ты выбросил - другой подобрал. Какие после этого могут быть амбиции?

– Ну, это по-твоему. А лично мне хотелось бы еще хоть встретиться со Светкой,- сверкнул угольно-черными глазами Аджиев.- Посмотреть в ее честно-преданные глаза. Но после того, как она продала эту квартиру, я потерял ее след. Наверное, легла на дно,- горько усмехнулся он.

– Ошибаешься, здесь как раз все наоборот,- возразил Федор.- Ты ушел в подполье, а Светлана выплыла. Да еще как. Вместе с Митей они выстроили на месте "Золотого руна" еще более престижный клуб. "Клондайк" называется, не слыхал?

– Да он у меня уже давно в печенках сидит,- Аджиев вскочил со стульчака у бара.- Все пакости идут от него якобы под моей "крышей". Так вот кто держит эту крышу. А рваться внаглую туда нельзя: ОМОН перекрыл все входы-выходы, и менты постоянно на стреме. Прямо какой-то отдел внутренних дел, а не бордель закрытого типа.

– А как же твоя депутатская неприкосновенность?- усмехнулся Федор.Пойди, махни своей корочкой, глядишь, и пропустят. Ты, как я понял, и на второй срок уже подал заявку. Тоже, как все остальные, собрался подымать с колен Россию? Или все ж Москву посватать собираешься? Как там у нас один из кандидатов в женихи говаривает: "Москва - это невеста на выданье. А я приду и засватаю ее." Так что поспеши, пока не опередили.

– Врет твой кандидат. Москва - ожиревшая элитная шлюха, готовая отдаться любому западному инвестору за очередную подачку - транш. И я ее не собираюсь сватать - просто-напросто изнасилую. А зря ты, Стреляный, насмехаешься: без таких, как я не обойтись.

– Ну, Россия, допустим, обойдется.

– Россия может быть, а Москва нет,- упрямо гнет свое "китаец".

– Слушай, Артур Нерсесович, давай оставим эту полемику для средств массовой информации, а?- просит Федор, зевая так заразительно, что у Аджиева поневоле следом открывается рот.- Тебе не кажется, что сейчас самое время для сна? Может, утром базар продолжим? А "Клондайк" предоставь мне,Федор наливает себе коньяка.- У меня есть что предъявить его шефам. И я навещу их во что бы то ни стало.

– Ты это серьезно?- Аджиев недоверчиво смотрит на него.- Проси людей, проси денег, оружия - все достану.

– Отдай мне то, что я оставил в машине на полу, деньги мне действительно понадобятся. А все остальное - моя забота.

Утром Стреляный первым делом ныряет под холодный душ, затем принимается за гимнастику у-шу. За этим его и застает проснувшийся позже Артур Нерсесович.

– Ты куда это собрался в такую рань?- сам он собрался в холодильник за "Боржоми".

– Мне нужна твоя машина,- без предисловий рубит ему Федор.- Так что пиши доверенность.

– А машина зачем?

– Глупый вопрос. Хочешь такой же ответ? На кладбище в ней поеду. А если серьезно - на Введенское кладбище. У меня там шпалер в заначке еще с прошлого года. Если через пару часов не вернусь - можешь объявлять всероссийский розыск,- шутит Федор, забирая у Аджиева подписанный бланк.

Через полчаса он в белом "Мерседесе" выруливает на Ярославское шоссе, доезжает до Золотого кольца и оттуда берет путь на кладбище. Федор не соврал Аджиеву - ему действительно нужно на Введенское кладбище, куда он и заходит через некоторое время. В такую рань у надгробий почти безлюдно, лишь неподалеку вороньей тенью мелькает какой-то бомжара в длинном замызганном макинтоше и помятой велюровой шляпе. Ясно - обходит могилки на предмет оставленной родственниками усопших поминальной стопки. Не задерживаясь, Стреляный быстро проходит в правый угол к большому мраморному надгробью, почти вросшему в землю - не иначе, родственники бедолаги, придавленного плитой, давно уже вымерли, как динозавры. На это намекает полустертая временем и природой надпись: "Здесь лежит прах Венечки Соколова, род.1901г., уб.1921г. Покойся с миром, дитя порока." Кем был этот безвременно упокоившийся Венечка и за что его ухлопали в расцвете сил Стреляному по колено. А вот то, что охраняет прах порочного дитяти, беспременно заинтересовало бы авторитетов преступного мира Москвы и Подмосковья. Некоторые из них год назад пытались найти сокровища Васи Вульфа, а повезло лишь ему. Стреляный достает из тайника маленький шелковый мешочек, развязывает горловину и высыпает на ладонь маленькие прозрачные зернышки, пускающие во все стороны слепящие стрелы-лучики. Жаль, от камешков-брильянтов осталась лишь половина. Но и этого хватит с лихвой, чтобы прожить вон тому бомжу две-три дополнительных жизни, принимая по утрам ванну из шампанского. Поколебавшись немного, Федор вторично просовывает под плиту руку и извлекает на свет пластиковую коробку от автомобильной аптечки. В ней лежат два пистолета Стечкина, обмотанные промасленными бинтами, насадка с сепаратором, и четыре запасных обоймы. Ну нравится Федору эта безотказная в "работе" машинка, несущая в своем загашнике двадцать острорылых смертей девятого калибра, что бы там ни говорили про нее скептики. Тяжеловата, но выигрывает емкостью магазина. Несколько неудобна, зато можно переключить на автоматическое ведение огня. В общем, одну из "машинок", насадку и пару магазинов Федор берет с собой в качестве довеска к мешочку с бриллиантами, а освободившееся место в коробке занимают доллары, полученные им от Аджиева обратно, на проведение будущей акции. Ничего, обойдемся как-нибудь более привычными подручными средствами. Федор встает, отряхивает с одежды прилипшие листья и травинки, затем закуривает и поспешно скрывается за деревьями аллеи, ведущей к кладбищенским воротам. Некоторое время у тайника тихо.