Но когда я подхожу к следующей группе парней, я понимаю, что дело не только в Грушевском, но и во мне. Потому что еще до того как я успеваю задать вопрос, они уже усиленно делают вид, что не замечают меня.

Моя догадка подтверждается когда спустя несколько минут блужданий по переполненному танцполу, ко мне подходит незнакомый парень. Он улыбается, ему весело и он чертовски пьян. Но как только он пытается заговорить со мной, один из его друзей тянет его за руку и шепчет что-то на ухо. Тот моментально тормозит и подняв руки в примирительном жесте, делает несколько шагов назад.

На Фабрике что, существует негласное правило “не приближаться к Алисе Крейтор”? Хотя, почему же негласное? Не удивлюсь, если тот внушительный дяденька на входе демонстрировал мою фотографию гостям клуба перед тем как впустить их внутрь.

Впрочем, ничего удивительного. Марат разрешил мне прийти не для того, чтобы я развлекалась и заводила новые знакомства. Я здесь исключительно ради мести. Его.

И именно поэтому я не позволяю себе уйти. Потому что я абсолютно согласна с Маратом. Я это заслужила. Заслужила смотреть как чужие руки ложатся ему на плечи, как длинноногая брюнетка закидывает голову назад от его шутки и игриво впивается ногтями в его футболку. Я заслужила каждый болезненный спазм, с которым сжимается мое сердце, когда они поднимаются наверх.

Глава 56

Все выходные я разрабатываю план действий, даже записываю пошагово в блокнот. Знаю, что со стороны это выглядит довольно глупо, но мне так легче. Эти несколько пунктов вносят хоть какой-то порядок в тот хаос, в который превратилась моя жизнь.

Я уже смирилась с тем, что от университетских друзей Грушевского я ничего не добьюсь, но я ведь знаю и других его друзей. По крайней мере, я с ними встречалась на его дне рождения. И пусть у меня нет их паспортных данных, я вполне могу попытаться их найти. Точно помню, что один из парней, Эдик, говорил, что ему как-то поцарапали машину рядом с университетом на Ленинском проспекте. Мы тогда бурно обсуждали совесть виновника, скрывшегося с места преступления и я почему-то запомнила название улицы.

Понимаю, что эта зацепка может меня никуда и не привести, но тем не менее, я нахожу точный адрес университета, радуясь, что он там один и утром понедельника занимаю наблюдательное место на парковке. Уже буквально через десять минут я понимаю насколько провальна моя миссия. Сотни студентов словно паломники стекаются к крыльцу университета и поняв, что сидя в машине я вполне могу пропустить нужного парня, выхожу на улицу и вливаюсь в толпу. Ловлю на себе пару любопытных взглядов, но не больше. Люди не перешептываются, не обсуждают меня за моей спиной, не прячут глаза… На несколько секунд я позволяю себе представить эту роскошь на постоянной основе: что, если мне перевестись в другой университет? Туда, где меня никто не знает? Правда, я тут же отгоняю от себя эту мысль. Нереально. Во-первых, отец не позволит мне уйти из лучшего ВУЗа столицы, во-вторых, я сама не смогу оставить Марата. Еще в начале сентября я была уверена, что никогда его больше не увижу, что он навсегда ушел из моей жизни. Но сейчас я понимаю, что не готова его отпустить. Он вернулся. А значит я буду бороться за нас! И для этого мне нужно во что бы то ни стало убедить его в том, что между мной и Грушевским ничего не было.

К тому моменту как Эдик выходит из подержанной серебристой “шкоды” я уже практически отчаялась и потеряла надежду. Большинство студентов уже успели скрыться внутри и сейчас на крыльце остались лишь несколько человек с сигаретами.

— Привет, — делаю шаг навстречу парню. — Ты меня, наверное, не помнишь, я..

— Алиса, — перебивает он с улыбкой и тут же добавляет. — Неожиданно.

— Мы можем поговорить?

Эдик хмурится, но кивает мне в сторону скамейки неподалеку.

— Ты случайно не знаешь как можно связаться с Яном? — решаю не ходить вокруг да около. Уверена, он уже успел догадаться, что мой интерес так или иначе вызван Грушевским.

— С ним что-то случилось? — черная бровь удивленно ползет вверх.

— Мы с ним потеряли связь после отъезда, а мне нужно срочно у него что-то спросить.

— После отъезда? Ты куда-то уезжала? — с любопытством интересуется он.

— Я? Нет, конечно. Я имею в виду отъезд Яна.

— Прости, мы с ним давно не общались, я даже не знал, что он куда-то уезжал.

— Насколько давно? — уточняю я. Может, слухи о том что отец отправил его в штаты оказался очередной ложью? Я не удивлюсь, если Грушевский просто перевелся в другой ВУЗ и никому об этом не рассказал.

— Да я не помню точно, — тушуется он. — А что случилось-то? Что-то серьезное?

— Нет, ничего такого, — отмахиваюсь я пытаясь скрыть разочарование. — Просто… мне очень нужно с ним поговорить.

Начинаю часто-часто моргать, чтобы не дать волю слезам. Я столько надежд возлагала на Эдика, еще вчера план найти его показался мне гениальным и поэтому сейчас мне с трудом удается скрыть разочарование. Хотя, судя по тому как смотрит на меня собеседник — совсем не получается.

— Так, — вздыхает он. — Я сразу сказал Лине, что это все выглядит очень подозрительно, но она заверила меня, что это для благой цели.

Я недоуменно хлопаю ресницами, а Эдик берет меня за руку и тянет в сторону проспекта:

— Идем, там кофейня за углом. Сможем нормально поговорить.

Словно в тумане я бреду за ним, в то время как мозг коротит от потока самых разных предположений и идей. Что Эдик имел в виду? Что именно показалось ему подозрительным? И почему он не сказал об этом раньше? Не глядя на меню я заказываю американо и впиваюсь нетерпеливым взглядом в парня.

— Я не знаю где Ян и наверное, не имею права задавать тебе вопросы о том, что у вас там произошло, но правду рассказать просто обязан. Вот веришь, нет… печенкой, блин, чуял, что что-то там не так было.