— А зачем ты держишь камень? — спросила у него из-за спины Эрелиева.

— Чтобы рука стала твёрже, — ответил ей Эйрих, покрасневший от натуги.

Лицо его напоминало выражением лицо Сизифа, который наткнулся валуном на глубокую кочку. Эйрих не знал, кто такой Сизиф и почему он тащил камень в гору, но если бы узнал, то по достоинству оценил бы усилия собрата.

Перед этим были упражнения по выработке привычки правильно вскидывать лук, чтобы рука сама правильно помещала стрелу в нужное место. Даже если знаешь это всё лучше, чем всё селение вместе взятое, это не сильно помогает. Руки-то не помнят, поэтому всё нужно осваивать заново. Но зато Эйрих знал как. И детских ошибок не повторял, за счёт чего очень быстро осваивал лук.

Ещё, зная о том, что у него нескоро появится достаточное количество лошадей, Эйрих занимался бегом на своих двоих. Пока что он бегал просто так, чтобы развить выносливость — в будущем нужно будет достать тяжёлую броню, чтобы в бою было легко бегать хоть часами. Но это в будущем, а сейчас утяжеление будет, скорее, вредно, чем полезно.

— А зачем тебе твёрдая рука? — продолжила опрос любопытная Эрелиева.

— Чтобы лук не дрожал, — ответил Эйрих, нашедший возможность хоть немного отвлечься от тяжёлой нагрузки.

Когда говоришь и думаешь о чём-то ещё, ломящая боль в руке немного отступает.

— А-а-а, понятно, — протянула Эрелиева. — Можешь научить меня стрелять из лука?

— Ох... Зачем тебе? — с натугой в голосе спросил Эйрих.

— Хочу стрелять из лука, — просто ответила сестра. — Ты ведь хочешь убивать зайцев из лука? Зайцы вку-у-усные...

— Что я... получу взамен? — спросил Эйрих, выпучив глаза.

— У меня ничего нет... — развела руками Эрелиева. — А! Придумала! Я буду давать тебе каждого третьего зайца, которого поймаю!

Куропаток она отдавать ни за что не захочет, потому что очень любит бульон, приготавливаемый Тиудигото. Хотелось бы выставить условием каждую третью куропатку, но уже давно ясно, что Эрелиева на такое никогда не пойдёт. Иногда казалось, что она без раздумий обменяет самого Эйриха на годовой запас дичи...

— Это хорошо, — кивнул Эйрих. — Завтра, как принесёшь мне зайца, приступим к упражнениям.

Практически бесплатный заяц — это всегда хорошо. Нужно больше мяса.

Валамир и Видимир полностью сфокусировались на силках, с каждым днём уходя всё дальше от дома, а вот Эрелиева, благодаря своей внимательности, ставит свои силки ближе к дому, но получает добычи больше, чем два брата вместе взятых. Эйрих подозревал, что она поняла что-то важное об охоте с силками, но делиться открытием не спешит, используя его для своей личной пользы.

Зевта, их отец, был очень доволен тем, что его дети увлеклись охотой и дома теперь чаще появляется мясо. Сам он как-то говорил, что вождь собирается учинить большую охоту, обещая щедрую добычу дружине. Только вот о точных сроках никто не знает и ждать китайского Цагаан Сара (1) не стоит, потому что желудок хочет еды каждый день, а не только в канун большой охоты...

Вопросов о том, что за ерундой мается Эйрих, никто из домашних не задавал. Его уже и так считали странным, поэтому нынешние действия укладывались в его общую «странность». Надо ему «играться с камнями»? Пусть играется. Благо, с едой острой проблемы нет и свободного времени стало больше.

Иногда опуская обессиленную руку, Эйрих продержался в противостоянии с камнем целых десять минут. Рука будет болеть следующие несколько дней, но в этом ребёнке упорства на десяток взрослых, поэтому тренировки будут продолжаться.

Рано ещё отрабатывать стрельбу по мишеням — он дал себе три месяца на то, чтобы «поставить руку» и отточить навык постановки стрелы. Эйрих чувствовал, что знания помогут быстро повысить свою меткость и выполнить указ вождя гораздо раньше, чем тот мог рассчитывать.

Придётся тратить время на сестру, в успех которой Эйрих не особо верил, но...

«Дополнительный заяц стоит усилий», — подумал он.

/3 сентября 401 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/

Эйрих, как всегда, с утра пораньше, упражнялся. Сейчас он тягал камни, следуя примеру опытных борцов, коих всегда держал в своём стойбище — если было надо кому-то сломать хребет или развлечь себя ожесточённым борцовским поединком.

Это ведь был один из его самых любимых способов казни неугодных. Когда кто-то зарывался, вёл себя недостойно, но являлся благородных кровей, которые, как известно, нельзя проливать, идеальным решением были борцы. Просто приказываешь своей ханской волей устроить поединок, а опытный борец всё сделает сам. Удобно, развлекательно, а ещё и, в каком-то смысле, честно. Кто виноват в том, что приговорённый наглец оказался слишком слаб? Чингисхан?

В борьбе он разбирался, так как был большим любителем посмотреть на особо знаковые поединки настоящих легенд борьбы...

И было бы греховно пренебрегать такими знаниями в личном развитии. Поэтому сейчас он держал спину прямо и поднимал самый лёгкий камень, чтобы разогнать кровь.

— Не видели Дикинея? — подошла к дому некая женщина, одетая бедно. — Ты... Эйрих, да? Ты не видел моего мужа?

— Не видел, — ответил Эйрих. — А что, он пропал?

Сидевшие у ограды Видимир и Валамир напряглись и сбледнули с лица.