Воздух в лёгких закончился, я замолчала, подкинув Лёхе пищу для размышлений.

— Не говори никому, — попросил он.

— Конечно, — неужели он думает, что мой мозг жаден до сплетен?

— Я уже сотню таких писем написал. Но ни одно не дошло до него… — глухо рассмеялся Алексей, выпуская дым. — Я не смог…

— И хорошо. Не нужно посвящать его. Это добром не кончится…

— Никогда не знаешь… — сказал он мне тогда.

Но я-то знала, что Егор не такой. Мне лишь не хотелось, чтобы брат, узнав правду, отверг друга. Он бы так и сделал. Он бы не вынес безответно влюблённого в него друга нетрадиционной ориентации, это разбило бы Егору сердце.

Но мало ли что мог сделать с собой этот псих. В петлю Лёха уже прыгал, судя по письму. Дурной.

Мы с Лёшей тогда договорились, что он будет молчать о своих чувствах, а я скажу, что мы расстались с ним по моему желанию. Чтобы мой брат не вздумал бить морду другу за моё разбитое сердце. Я тоже обещала молчать.

Я нашла ему тысячу отговорок, и в сердце моём он был прощён, ведь что плохого в том, что он любит парней, а не девушек, как обычные люди? Он сам страдает. Какое право имею я судить его? Главное, пусть не суётся к моему брату. Это единственное условие.

Но именно оно и не было выполнено.

И я, сидя у стены на холодном полу, наблюдала ту картину, которую не смогла бы представить даже в самом страшном кошмаре.

Такое просто не может быть правдой.

Это шутка. Шутка… Шутка? Нет, это реально. Всё реально. Я закусила запястье с внешней стороны, чтобы не закричать.

Широко распахнутыми глазами я наблюдала, как Егор уложил Лёшу на кровать и, взяв с прикроватной тумбочки воды, набрал её в рот и обрызгал того, как их пульверизатора. Хотя тот не потерял сознания. Алекс тоже был в шоке, как и я. Только Егор ещё не вступил в наши тесные ряды, задушенных в крепких объятиях троюродной тётушки Шизы.

Лёха что-то прошептал на ухо моему брату, и тот медленно повернул голову в мою сторону. Потом накинул на себя джинсы, валявшиеся под ногами, и подбежал ко мне в попытке обнять, но я чисто машинально увернулась.

— Ленк, Леночка, Ленок, прошу, не молчи… Я… Я переживаю за тебя… — крутился около меня Егор, слова не клеились в речь.

Я стоически молчала, наблюдая, как из его глаз тонкими струйками текут слезы в две извилистые тропинки. Мне бы тоже хоть капельку слёз.

Из комнаты на меня таращился Лёша, а со стены напротив с картины сознательный мужчина говорил нет рюмке с содержимым, прокачанным градусами, утверждая, что без закуски не пьёт. То ли Егор проследил за моим взглядом, и его озарила эта «замечательная» идея, то ли сам он шибко умный, и как ему только черепная коробка на мозги жмёт, но он убежал куда-то, а вернулся через пару секунд с бутылкой чего-то коричневато-янтарного на вид и по вкусу — обжигающему горло, но выводящего из состояния ступора на ура.

— Эй, фу, я же закодировалась на выходных, — тут же сплюнула я на пол то, что противно жгло язык.

— Извини, — прошептал Егор после того, как тоже опрокинул в себя стакан.

— Что это?

— «Джек Дэниэлс», — и что мне даёт это название?

Я кивнула, типа поняла, хотя сама ничего не поняла.

Егор налил ещё один стакан и отнёс его Алексу. Тот опустошил его, и взялся за сигарету. Егор же вернулся ко мне и сел напротив, сложив ноги в позе лотуса.

— Спрашивай, — развёл руками брат, давая мне волю.

И… мне многое хотелось узнать. Спросить ещё больше. Я не знала с чего начать, а с другой стороны — должна ли я знать? Но любопытство победило.

— Так ты… значит… любишь его? — я указала в сторону смолящего сигареты Лёши.

— Да, — безэмоционально подтвердил брат.

— Это… шутка, да? Вы решили прикольнуться?.. — прозвучало это со слабой надеждой, но ведь надежда умирает последней.

— Нет, — отметая всякие сомнения и убивая надежду, поделился правдой брат.

Три хороших девочки: Люба, Надя, Верочка.

Все мертвы, их убили, мы при этом были…

Люба — любовь уже давно похоронена. Она умерла, едва зародившись. И эта любовь была в одни ворота. И всё же была. Но тот, кого я любила, умертвил её одним росчерком пера — тем письмом. И я присутствовала при этом. И молчала. И молчу.

Надя — надежда тоже получила бесплатный билет в крематорий. Только что её лишили жизни одним метким выстрелом прямо на моих глазах. А я опять стою в бездействии, наблюдая со стороны.

Осталась Верочка — вера, но её жизнь настолько хрупка и невероятна, что и она будет уничтожена, а я даже не попытаюсь её спасти.

Да и имею ли я право вторгаться в чужой монастырь со своими порядками? Могу ли навязывать своё мнение? Я и сама не без греха.

— Я не понимаю, Егор… Как так?

Он вновь протянул ко мне свои медвежьи объятия, в этот раз я не стала отодвигаться. Не важно кого он любит, важно, что я люблю его.

— Я не знаю, — прошептал он мне на ухо. — Я сам не знал в себе этого. Даже мысли не допускал. Просто сейчас мы вместе. Мне с ним хорошо. А ему со мной. Любовь находит нас там, где мы совсем не ждём.