— Тебе холодно?

От этого я вздрогнула, сердце забилось сильнее, но я стоически покачала головой.

Руку с моего рта он убирать не собирался. И правильно, я бы сразу затребовала команду спасателей.

— Ты дрожишь, — продолжил он в том же духе.

Нет, к этому привыкнуть нельзя. Тёплое дыхание в области уха — это сильное оружие. И что самое ужасное — он прекрасно осведомлён об этом.

— Так будет теплее, — вновь дрожь.

Теперь он, распахнув пиджак одной рукой, прижал меня к своей груди, а затем эту руку положил на мой живот.

Сердце, наверное, сейчас выскочит из грудной клетки и убежит выступать в цирк акробатов.

А у него тёплая рука, но сердце холодное.

Ни за что не поверю, что он воспылал ко мне чувствами. Скорее, в нём проснулись гормоны. А это не то, что хотелось мне в нём пробудить, если и стоило вообще что-либо в нём пробуждать. Тем более вторая рука так же недоверчиво закрывала мой рот. В этом всё и дело — он мне не верил. Но… Разум не слишком активно боролся с физиологией. Ведь у меня же нет к нему чувств? Нет ведь? У него ко мне точно нет. А может спросить?

Неожиданно посетившая мой мозг идея дала мне невероятный толчок и побудила к действиям волшебным пенделем заставив развернуться к нему передом, таким образом, теперь его руки покоились на моей пояснице и на затылке.

— Как ты ко мне относишься? — я даже дыхание затаила от своей храбрости.

Мои глаза смотрели снизу-вверх в его, и я пыталась понять, что означает определение «затуманенный взгляд»? Знаю, что среди влюблённых такое практикуется. На меня он смотрел не так, как на ту девчонку-продавщицу, или как на любую из тех, что вызывала у него интерес. Расширенные зрачки в тонком ободке льдинок внимательно смотрели в мои, и я видела в них отражение самой себя — перепуганной, дрожащей, с вытаращенными глазищами, прилизанными волосами. Неужели я выгляжу так кошмарно? Как выдра после длительного купания.

Я сморгнула, а после этого имела честь созерцать ехидное выражение лица с бесенятами во взгляде:

— С терпением, детка. С великим терпением.

Вот так взял и убил на корню всю романтику. Хотя не было никакой. Тем более с ним. С ним проще на кладбище сходить и вандализмом заниматься, чем сидеть в обнимку и мечтать под полной луной с шоколадом во рту.

Терпит он меня, понятно.

Его руки уже лежали на моих плечах, за которые он меня встряхнул, как ни в чём не бывало, усмехнулся и, толкнув дверь плечом, покинул кабинку, накинув мне на плечи свой пиджак.

Того парня, починившего кран, в комнате уже не было, вода перестала течь.

В зеркале отражалась та же девушка, что и в его глазах, просто ещё более реальная, а также платье оказалось не таким простым, потому что после импровизированного душа оно стало просвечивать. Спасибо, Шер, за пиджак.

— Ты идёшь? — недовольно проворчал Артём от двери, выжидающе смотря мне в лицо, не опуская взгляд ниже.

— Куда?

— К гостям.

— Ты что? — ощетинилась, складывая руки на груди в замок.

Совсем с ума сошёл. «А король-то голый!» — кричали мои глаза, намекая, что платье открывает больше, чем скрывает. Так позорить своё доброе имя я не могла.

— Это ты что? Переодеваться, конечно, — потянул он меня за руку, вытаскивая прочь из комнаты.

В коридоре оказалось прохладнее, а моя челюсть начала выбивать нестройные мотивы.

— У тебя есть… з… запасное платье?

— Нет, конечно. Что за тупость?

— А во что… перео… одеваться?

— Сейчас узнаешь, — хитро подмигнул мне он и потащил дальше.

Чувствовать себя ведомой — это уже так привычно для меня. За последнее время меня только и делали, что таскали из одного угла в другой, причём, не спрашивая моего мнения и как я к этому отношусь. Словно я плюшевая игрушка, которой можно и руку оторвать, и пнуть под пятую точку, и волочить за собой следом, вываливая мимоходом в пыли.

Чаще всего за собой следом таскал меня Артём. Как он только умудрился ужом проникнуть в мою размеренную жизнь? Уникум. Мало того, что подмял под себя мой защитный купол, так ещё и внутри всё методично рушит.

Когда я впечаталась лбом в дверной косяк (конечно же, совершенно случайно), я оказалась на мягком полу, утопая в ворсистом ковре, и тёрла ушибленное место, пытаясь понять, за что мне всё это? Особой связи между новым повреждением и карой найти было сложно, но я начала потихоньку уверяться, что этим дело не ограничится. Словно Шер стал моим личным амулетом, притягивающим неприятности.

— Ты бы смотрела, куда движешься, — огрызнулся самозваный Сусанин.

— Как можно смотреть, когда я даже телом управлять не могу — ты же меня не отпускаешь.