Но не успела я сделать и глотка, как в кухню вразвалочку ввалился дядя Максим в своём неизменном оранжевом халате с закрытыми и глазами и, открыв дверку шкафчика, стал набирать себе в карманы конфет и сахарных печенек. Я кашлянула, понимая, что он не обратит на меня внимания, просто у него снова прорезался сомнамбулизм. Правда, не знаю зачем кашляла. Естественно, я не привлекла его внимания, а вот вошедший вслед за дядей Егор увидел меня и беззвучно жестами поинтересовался что это у меня голове и откуда гипс на руке, я показала ему знак «окей», и стала открывать рот, чтобы уверить брата о своём окейном состоянии.

А Егор сделал грозные глаза, пригрозил мне пальцем, который затем подставил к сомкнутым губам, и произнёс красноречивое: «Тсс!» Далее он на цыпочках подошёл к дяде сзади и заорал ему в ухо, очень громко, оглушительно, даже я подскочила на месте, расплескав полкружки чая на стол:

— Воровство — это порок!

Что и следовало ожидать, Макс подпрыгнул, сладости разлетелись и печенье раскрошилось во все стороны, усыпав пол крошками, сам он приземлился на пятую точку, придавив ею с десяток конфет, ох, наверное, ему жутко больно. Если бы Егор провернул этот фокус на мне, я бы заикой на всю жизнь осталась. Может и дядя останется?

Он разлепил веки и осоловело пялился то на меня, то на моего брата, прикидывая в уме как он здесь оказался, в его мозгу было только одно предположение — он спит, а сны ему снятся странные и лишённые смысла.

— Доброе утро, — робко произнесла я, в надежде, что его рассудок прояснится.

— Доброе, — кивнул Максим сомневающимся тоном.

Я тоже сомневаюсь в том, что утро вообще само по себе может быть добрым. Это нечто из области фантастики. Также сомневаюсь в том, что сейчас утро. Хотя, судя по просветляющемуся небу, виднеющемуся в окошко, вроде скоро рассвет.

— Эй, Макс, хорош полы попой подметать, вставай, — хохотнул Егор и протянул ещё не втыкающему до конца дяде руку.

Тот позволил конвоировать себя на диван. С огорошенным выражением лица, по-видимому, не осознавая окружающую реальность. Теперь ясно в кого я такая засоня. Родственнички.

Потом он стал охать и ахать, разглядывая египетскую мумию, которую я вполне неплохо пародировала, опутанная бинтами. Дядя Максим не отставал, предлагал вызвать докторов. Я объясняла, что стала заложницей неудачных обстоятельств, не внося конкретику.

— Лен, ты почему одна тут? На рассвете! — брат наконец сменил тему, забавно округлив глаза, он прекрасно знал, что я не ранняя пташка, а его руки, между тем, доставали две чашки: для себя и Максима.

— Я… — вначале замялась, решая стоит ли посвящать его и дядю в свои настоящие злоключения, но затем слишком бодро заявила: — Не спится!..

Конечно, он не поверил, и у него хватило такта промолчать, он просто снисходительно пожал плечами, мол, меня это не касается. Как же мне с ним просто. Были бы все люди на планете такими понимающими, как мой любимый брат.

— А ты почему? — спросила я его в ответку.

— Не спится, — тут же нашёлся он, произнеся это как само собой разумеющееся.

— Ясно.

Он заварил себе чай, дяде — кофе, интересный факт, но я, Егор и папа предпочитаем кофе чай, а вот дядя Макс и оба его чада, Соня и Стас, предпочитают чаю кофе, но Сеня, в отличие ото всех нас, больше всего любит какао, может пить чашку за чашку, не боясь лопнуть.

Максим сделал глоток, Егорка пристроился на стульчик напротив меня и стал сверлить глазами, в которых играли озорные искорки:

— Ну, систер, что нового?

— Всё новое, — вымолвила я, не соврав.

— Да? — поднял брови и вместе с этим жестом чашку брат, в призыве чокнуться. — Выпьем за это?

— Конечно, — я подняла чашку следом и, наконец-то, пригубила напиток, половина которого уже была разлита на столе, но хозяюшка-брат протёр стол.

Впрочем, после моего глотка, остатки чая также оказалась на столе, так как я тут же выплюнула то, что только что чуть не отправила в свой желудок. Похоже, вместо того, чтобы подсахарить чай, я его посолила. К тому же он горячий, я ошпарила язык. Фу, двойная гадость.

— Тьфу, тьфу, — стала отплёвываться я «отравой», а брат к тому моменту уже вскочил на ноги, вовремя спасшись от водопада, то есть чаепада, а вот дядя подобной реакцией похвастаться не мог, так что оказался под обстрелом и отхватил прицельный плевок прямо в лицо, но я этого не заметила.

Я вообще ненаблюдательная. И несообразительная. Нужно было хватать ноги в руки и прыгать в окно, которое кто-то добрый забыл закрыть, но я же была с головой поглощена тем, что корчила рожи, морщила лоб и вообще вытащила язык наружу, пытаясь очистить его от странного неприятного привкуса, а также остудить, не замечая, что дядя мой плевок воспринял близко к сердцу и сейчас в его голове зрел план мести, а именно: он, не найдя под рукой ничего более подходящего (не кофе же, в самом деле, себя лишать), опустошил на мою макушку сахарницу, которая была наполнена неким шутником солью. Теперь я была вся покрыта солью, которая своими наждачными крупинками затесалась в моих волосах, залезла под одежду, бинты, а также свою очередную порцию «белой смерти» получил мой язык, который ещё от первой-то не оправился. Ощущения не из приятных. И это сделал дядя, разумный взрослый человек, отец троих детей?