Шрифт:
– Хозяйскую дочку отравили! – закричала сида.
– Что нужно? – невысокий, лысоватый постоялец с хода вник в дело.
– Молоко, яйца сырые… Да позовите врача, лекаря, знахаря какого‑нибудь! Я ж не знаю толком, как лечить…
Но вменяемого уже сдвигает в сторону могучая рука. Сейчас Кейр не выглядит ни неуклюжим, ни добродушным. Бешеная гора. Зашибет – не заметит.
– Что с ней? Что с Туллой?
Отравленная между тем освободила желудок.– Кейр! Ты меня спасешь? Она…
– Она!!! Демоница ушастая! Убью! – но парня уже держат, поймав на замахе. Вдруг вырвется?
– Где горит?
Дэффид с женой ухитряются даже на пожаре сохранять степенность! И странные они: днем, на пожар – с факелом. Стало ярко. Немайн прикрыла глаза рукой, заморгала, пытаясь прогнать заслонившие взор зеленые пятна.
– Поймалась, коровища! – завопил трактирщик, едва разглядев немую сцену – Я, значит, ей мужа нашел, так потерпеть месяцок‑другой до свадьбы невтерпеж! Кобеля чернявого захотелось!
– Молоко, яйца сырые, лекарь…
Клирик понял, что натворил что‑то не то. Продолжал по инерции – да еще потому, что в таких случаях лучше поступить неправильно, чем никак. Но жена трактирщика – Глэдис, кажется, – быстро кивнула и бросилась вниз. Видимо, за искомым.
– Сида говорит: Туллу опоили, – встрял "член клуба", напяливая на лысину слетевший в суматохе колпак.
– Не опоили. А просто по сердцу мне Кейр, – рванулась к любимому белобрысая.
– Точно опоили! – радостно подтвердил трактирщик. – Иначе с чего она так по этому бугаю сохнет, когда у отца на примете вполне приличные люди есть? Слышь, Кейр, если б не твой отец, голову б тебе я отвернул! И плевать на кровную месть! К дому я тебя теперь близко не подпущу, это ясно.
– А это точно он приворот подсыпал? – спросил лысый.
– А кто ж?
– А кому хочется расстроить выгодную партию твоей дочери? Таких что, нет?
– Есть, – задумался трактирщик, – а Кейра что, и не наказывать никак?
– А если его тоже опоили? Видишь, как лютует!
Клирик уже ничего не понимал. Но…– А ну‑ка, леди сида, взгляни на эту бесстыжую рожу! Не притворствует?
Клирик понял: есть шанс, что агрессивную гору зафиксируют. Возможно, надолго. А потому выдал:
– Зрачки расширены, дыхание прерывистое, нездоровый цвет лица, испарина… Отравлен! За знахарем послали?
– А ну‑ка засуньте ему два пальца! – скомандовал лысоватый. Кейр дергался и даже кусался, но с содержанием желудка ему пришлось расстаться.
– Теплое молоко, сырые яйца, – вновь перечислила Немайн, причем Клирик с удивлением отметил в ее – своем – голосе явное злорадство, – лекаря… А я теперь могу только молиться.
Юркнула в свою комнату, скрипнула засовом и была такова. Там можно было сесть на кровать и привести мысли в порядок.
Факел в руках трактирщика, ночные рубашки, полуодетые постояльцы… Все это складывалось в стройную систему. Клирик снова высунулся в окно. И не нашел Полярную звезду на своей половине неба. Северный конец оси мира проворачивался с другой стороны постоялого двора. Это значило: окно выходит на юг. Солнца на ярком небе нет. Следовательно, на дворе ночь. Но небо‑то почему светлое такое?
– Расовые преимущества эльфов, – сообщил окну Клирик, – видение в неполной темноте, обостренные зрение и слух. Со слухом ясно. А вот зрение мало того, что ночное, так еще и узкое. Вижу только прямо перед собой! Чуть что – головой ворочаю. Инстинктивное владение луком, мечом и шпагой – которыми мне пользоваться обеты не велят. Не так уж плохо. Ну что ж, девочка, поздравляю. Похоже, раса выбрана верно!
Немайн пожала правой рукой левую. Мир перед ней сиял сквозь зелень тисовой рощи белеными стенами предместья. Наверху перемигивались звезды.
Сида зевнула. Спать все еще хотелось. Почему бы и нет? До утра‑то далеко! Только не как в прошлый раз, а по‑человечески. Чтобы снова этакий ктулху фтхагн не приключился. Устроила двум любящим сердцам вместо свидания прочистку желудков… И вообще – леди не положено дрыхнуть, не раздеваясь. Для начала Клирик решил стянуть сапоги. Никаких потрясений это не обещало – и не принесло. Только ноги оказались размеров на десять меньше, чем были у него до встречи с Сущностью, и на два‑три – чем полагалось бы нормальной даме его нынешнего роста. На ногах обнаружились чулки с подвязками, длиной по колено. Шитые из четырех кусков. Вязание‑то в Европе появится позже. Насколько – неясно.
Клирик пожалел, что вязать не умеет. Была бы несложная и довольно заметная инновация. Но – увы. Что ж. Стащил чулки, полюбовался на полупрозрачные пальцы ног. Осмотрел ступни. С удовольствием отметил отсутствие мозолей. Раз такие нежные конечности легко перенесли несколько часов похода с тяжелым грузом, значит, хотя бы одна – и пока единственная – пара походной обуви у него есть.
Стянутая через голову ряса открыла серое суконное платье до пят. Узкие рукава, отделка черным кружевом, плотные ряды крошечных отверстий, стянутых шнуровкой – вдоль левого бока и по каждой руке до локтя, суровая строгость идеала. Формально это, может, и считалось нижним платьем. Но спать в таком… Клирик начал войну с завязками, стараясь не заглядывать в расширяющуюся брешь вдоль левого бока. Расстегнув до конца, дал платью упасть. Очень пожалел, что нельзя включить "свободную камеру" или хотя бы раздобыть зеркало в рост.