Шрифт:
В "Голове грифона" такого не видывали ни до, ни после: на глазах у всех каштановые волосы барда стали седыми.
Несколько мгновений он стоял, как истукан, потом рухнул на колени перед богиней, которая от растерянности дышать забыла и стояла себе столбом, как статуя Немезиды.
– Немайн верх Дон, пощади…
– Живи, – выдавила из легких последний воздух Немайн и быстрым шагом пошла наверх, в свою комнату. Как только она миновала барда, тот потерял сознание. И не слышала, как Кейр радостно возгласил:
– Так что эта самая та самая не та самая, а наша Немайн – самая та!
На что Лорн ап Данхэм, заглянувший в «Голову» послушать баллады и свежие сплетни, задумчиво протянул:
– Ходящие по стране боги – знак перемен. Я‑то надеялся на кого‑нибудь попроще. Ну могла ведь она оказаться кем‑нибудь из младшеньких, могла! Дочерью или сестрой того же Артура, например… Так нет! Кейр, ты все еще рад такому знакомству? Тулла, что с тобой?
Нельзя сказать, что на старшей дочери Дэффида лица не было. Было. Белое, аж зеленое.
– Она… Я… – пробормотала Тулла, – она меня убьет. Я ей на пороге комнаты миску со сливками оставила‑а‑а…
И заревела.– Ну оставила, что за беда, – удивленный Кейр взял невесту за дрожащую руку, – сида, конечно, предпочитает пиво…
– Ты не понимаешь! Это я с намеком, чтобы не воображала. Спасительница, видишь ли… Ну и говорили же все… Врач, кузнец… Да и сама… Что ни вещи оборачивать, ни хвори лечить не умеет! Вот я, дура, и поверила – слабая она сида, волшбы не знает. А я, дура, поверила. Вот и думаю, покажу, что толку с нее, как с домового. А теперь она обидится, и меня сживет со свету…
– Если это и правда Немайн, – утешил Лорн, – так просто песенку споет. А если пожалеет город – то зарежет. И голову оставит себе на память…
Впрочем, до утра ничего не произошло. А утром сида ушла из трактира. Завернула, на прощание, к уже занявшему обычную позицию за стойкой Дэффиду:
– Меня не будет некоторое время, Дэффид. Дела. Комнату оставьте за мной. И еще. У вас тут какое домашнее животное – хорек, кошка, поросенок? Впрочем, не важно. Вчера я его оставила без ужина. Миску кто‑то поставил около моей двери, я ее пнула случайно и все разлила. Покормите существо, а?
И вышла из трапезной, закинув за плечо кожаный дорожный мешок и посох с крестообразным навершием. Не заметив, как трактирщик украдкой перекрестился.
КАМБРИЙСКИЕ ХОЛМЫ
– Эй, славная соседка, что ты делаешь?
Уже привычная картина: фермер в затрапезном. Темно‑синий цвет одежды, башмаки из свиной кожи, плед висит на локте, спешно прихваченный с собой в качестве верительной грамоты. В городе такой выглядит совсем иначе. Там – даже в деловой поездке – работа чистая. Можно и себя показать. И перед кланом и королем нужно выглядеть благородным воином, а не перепачканным в земле крестьянином. Или, того хуже, пастухом.
Разговаривать с фэйри и боязно, да надо. Может, пакость какую делает. Но совершенно не обязательно, что продолжит после беседы. Обидеть славный народец легко. А мстить фэйри способны не годами – веками. В то время, как часто достаточно просто извиниться.
За спиной у мужа жена – рубашка узкая, поверх рубашка широкая, передник – дети прячутся за мать. Не захотела ни мужа одного отпустить – а вдруг приглянется соседке, да та его и заберет? – ни отпрысков одних оставить. Детей‑то воровать фэйри тоже любят. Куда больше, чем мужей. На лице, помимо беспокойства – досада. Что приходится стоять против чаровницы‑фэйри ненаряженой и босоногой.
Как должна себя вести сида, Клирик теперь знал. И вел разговор именно так, как и положено было по легендам.
– Бросаю камни в реку, добрый человек. Это земля твоего клана?
– Моего клана и моя… Вон мой дом, поля. А зачем ты бросаешь камни, озерная?
– Нужно. Успокойся. Вреда тебе не будет. Сейчас отправлю на дно еще парочку, и хватит…
Камень вместе с очередным ударом сердца Немайн ушел вниз. Раз, два, три, четыре… Плюх! Пять. Отличный обрыв! Переменной высоты. Удалось найти место, с которого камень падает ровно пять ударов спокойного сердца Немайн. Оставалось: отмерить высоту веревкой с грузом на конце, да узнать частоту собственного пульса.