Шрифт:
Пирр взгляд узнал и прочел в нем три важные вещи. Взгляд – подготовка очень неприятного разговора. Главная цель не он. И фурия в детском платье не желает начинать разговор первой. Короткое размышление навело на мысль – не говорить друидам. Зато проследить за противостоянием. И узнать, так ли хороша она в споре, когда за спиной нет головореза с мечом? А заодно и друидов оценить. Дополнительное удовольствие доставляло, что он разобрался в ситуации первым. И теперь следил за реакцией остальных. Седой поднял бровь. И только. Второй повернул голову к гостье и начал ее рассматривать. Да еще пнул под столом третьего, начавшего было рот открывать. Так пнул, что и Пирру досталось. Не сильно. Но подагре хватило – проснулась.
Гляделки продолжались, пока мимо Нион не прошмыгнула Эйлет.– Посторонись, Луковка! Горячее!
Луковка посторонилась. Вовремя – мимо прошествовала кухонная девчонка с судками. Еще вчера кухонная, а теперь уже ужин подает легату Вилис‑Тармонов. А вот у Эйлет пустые руки. Странно…
– Теперь так, – сообщила Эйлет. – Важных персон в городе много, и всех Кейр беседой не удостоит, а мы с сестрами всех обиходить не успеем. Так я поприветствую, для почета, как кровная родня Дэффида. Отрекомендую помощницу, она и будет хлопотать дальше, а я очередную представлять поведу. А иначе хоть разорвись… Ты меня слушаешь? Или витаешь где?
– Витает, – вставил седой, – еще как витает. Ссориться сюда пришла.
– Ссориться? – Нион скромно потупилась. – С чего бы? Как может свет поссориться с тьмой, вода с огнем, корова с травой? Я пришла, чтобы вы ушли. И только.
Пирр только головой ворочал. И не понимал ничего – чужой язык. Но темп и тон разговора уловить мог. От народа к народу, от языка к языку они меняются, и что у одних сойдет за мирную беседу, у других будет означать предшествие кровопролития. Но если за пару дней язык выучить нельзя, то схватить характер можно и куда быстрее. Иной раз и нескольких фраз хватит…
– Но тьма, огонь и трава – они всегда остаются.
– Где‑то. Когда‑то. Но не здесь и не сейчас. Здесь и сейчас мне хватит. Везде и вечно – забота большей, чем я.
– Но чтобы решить вопрос о "здесь" и "сейчас", нужно понять какая это часть "везде" и "вечно". Присядь. И мы об этом поговорим…
– Я буду стоять. Я не должна смотреть на вас снизу!
Пирр слушал. И сперва с легким злорадством, а потом все с большим удивлением отмечал – разговор выигрывает девочка. Седой друид с самого начала противостоял ей один. Два других… кузнец держал лысого да кряжистого. А тот понемногу закипал – такой человек. Если не дать выпустить из себя лишнее, можно увидеть, как он взорвется. И выглядеть это будет безобразно. Кажется, такой исход их собеседницу устраивает. А седой пытается сбивать страсти – но ему не хватает времени. На взвешенные слова его нужно больше. Тушить труднее, чем поджигать.
Оставалось помочь одной из сторон. Кому? Не понимая слов, не разберешь. Но тихо сидеть и ничего не делать неправильно. Подобные вопросы Пирр решал методом, почерпнутым у римских офицеров – он бросал жребий. Делая это благочестиво и не нуждаясь для того в костях. Просто выбрать псалом и номер слова. Не первое‑второе, а малость подальше, там, где обсчитаешься мухлевать. Загадать число букв. Четное, нечетное… Мысленно прочесть до того самого слова. И действовать решительно, всей волей. Уж сколько ее ни есть.
– О чем речь? – спросил Пирр у длиннорукого. – Переведи мне. Если разговор о духовных делах, то я не без пользы, да и в житейских мало‑мальски разбираюсь.
Нион не думала, что будет так тяжело. Она вообще не думала! Но если бы не давешний священник… Теперь на нее обрушились вдвоем – мягко, увещевающе. Ну что ж. Старик трус? Странно, обычно самые храбрые те, кому нечего терять. Молодые и старые. Но первым пусть и нужна слава, да нужна, чтоб жить. А тем, кто свое уже прожил, нужна слава, чтоб помнили их. А ей, Нион, славы вовсе не надо… Что ж. Рука под накидкой. Ее ход. Жертва!
Кинжал ударил в стол, глубоко засел в вязком дереве под носом у Пирра. Яростные глаза в лысого, в упор:
– Переводи: не лезь в чужую драку!
Тот говорить не торопится. Храбр. Весело и обстоятельно храбр.– Ты промахнулась мимо мяса.
Улыбка. Два слова – и она превратится в гримасу злобы… И голос с лестницы:– Луковка, не смей. Грех.
Анна успела. Нион сыпала искрами как костер из еловых веток, но не дошло пока даже до кулаков.
– Смею. Я защищаю не себя!
Вот и урони при ней слово‑другое про веру. А последнее время она часто задавала вопросы о войне.
– Себя. Ты – это она.
Нион потупилась. Смотрит в землю. Краснеет.– Ты – это она. Ты посмела это забыть?
– Я неблагодарная тварь, – всхлипнула Нион, – и я была не права. Прости меня. Я могу что‑то исправить?
– Проси прощения у обиженных тобой.
Анна убедилась, что костер потух. Хотела добавить слов, водой залить. Но тут Нион бухнулась на колени. Перед Пирром.