Шрифт:
– Тут у нас не воздух спертый, тут мысли спертые…
Увлекся. По‑хорошему не понял.– Господин легат, ты слышал приказ командующей. Походи по улицам. А лучше в городской сад или к реке, там свежей всего, – Сида сердито поджала губы. Вообще, прежней, улыбчивой да озорной, со времени битвы ее пока не видали. – Ясно? Исполнять.
Лицо Ивора стало одного цвета с сапогами парфянской юфти. Но ушел. Снова молчание.
– Брат, что ты решил? – Средненький из дружной семейки.
Король безмолвствует.– Ты слышишь?
– Я ничего не решил. Не умеешь ждать – ступай, проветрись.
Немайн кивнула. Скоро в комнате сидело трое. И молчаливый ирландец – умница – все понял, встал:– Хранительница, мне подышать свежим воздухом?
– У тебя и так много дел. Ступай. Нам с королем с глазу на глаз поговорить придется. Не при гражданах и подданных.
И вот – вдвоем. Молчание понятней упрека. И все‑таки… Сперва скрип стула, шаги. И только потом объяснение:
– Ты обещала помочь. А сделала хуже!
Взлетевшие брови, пожатие плеч. Смешно, но король сам занял позицию неуспешного руководителя, нервничающего перед лицом эксперта‑«пожарника». Сколько таких на памяти Клирика бегало, потело, мялось. Бывало и упрекали. Бывало – нависали сверху вниз.
– Я не обещала, что все выйдет быстро и просто. А ты, видимо, ждал идиллии? Вспомни, я говорила, что Кейндрих примчится на помощь, если любит? Она здесь. Радуйся!
Гулидиен только зубами скрипнул.– Хороша радость.
– Привыкай к семейной жизни. С Кейндрих тихо и спокойно не будет. Может, поищешь кого поспокойней? Позабитей? Кейндрих – единственная наследница отца. Всю сознательную жизнь – единственный ребенок в семье. Последние годы она практически правит королевством. А потому привыкла, что государственные интересы и есть ее личные. Привыкла, что добивается всего, чего ни пожелает. Пойми, она по‑прежнему хочет быть первой! Представь: мчится она на выручку нам, перед глазами – изнемогающее от борьбы диведское войско, и ты, признающий, что на ней жениться и при ее главенстве почетно. Это ее мечта. А что вышло? Вышло, что счастья нет. Из‑за рыжей да ушастой. Которая мало того, что распугала саксов, мерзавка, – это можно и простить, так еще и совещаться к чужому милому по ночам шастает!
Ушки к плечам свесила и вздохнула.– Вот так она тебя любит, будущий мой король. А как любишь ты ее? Тоже, верно, хочешь одеяло малость на себя натянуть?
– Нет!
– Тогда признай ее правоту! Целиком и полностью. Королем Британии тебе после этого, конечно, не бывать. Диведа – тоже, кланы взятую кровью добычу не простят, соберут Совет Мудрых и отстранят. Поставят, скажем, Риса. Годится он в короли?
– Годится…
– Ну вот. Выделит брат тебе манор – и ладно, зато ирландка рада будет! Как поймет, на что ты за ее правду пошел – за уши от тебя не оттянуть будет. Хочешь такого счастья?
Не успел король ответить, явился рыцарь‑телохранитель.– Мой король, пришла Кейндрих, требует впустить ее.
У городской ночи глаз достаточно: ирландке доложили. Даже разбудить не поленились.
– Ну, вот и повод все выяснить, – обрадовалась Немайн. – Зови! Скажем, что со мной посовещался, да и решил, что она во всем права. Тебе женин каблук, мне подружка! Хотя и ревнючая…
Собралась, примчалась – в сердце стучит надежда, что все не так, что сейчас ее пригласят посовещаться, спросят, как она саксов дальше бить собирается… А тут возле порожка легаты переминаются. И даже родственники королевские.
– Сдается мне, что свежий воздух – все те же лес, луг, болото да торфяник. Только более обходительный.
– Ну, почему так сразу? Это успокоение. А то мы и верно заговариваться начали…
– Так что, и правда идти смотреть на голые ветки? Или на реку?
– Приказ есть приказ. От нас не убудет. Только если на реку, я удочку возьму. Вдруг у какой форельки бессонница… А в садах хорошо весной. Особенно в Ирландии. Есть у них обычай по весне, кто любовным томлением болен, страсть свою утешать. Именно в садах. И это грехом не полагается. Один день в году.
– Это весной. И в Ирландии.
– Сида ведь тоже ирландка… Доброй ночи прекрасной дочери Риваллона! Что здесь ищет принцесса, ужасная в битве?
– Короля вашего ищу. Посовещаться надо.
– Не совещательное у него настроение… И у Хранительницы тоже.
Тут дверь распахнулась.– Вы что здесь делаете? Вам куда приказано? Все в сад, – объявил Гулидиен. – А я чем могу служить тебе, Кейндрих?
Та быстренько повторила, что нужно согласовать планы, и попыталась внутрь зайти. Но путь преградила рука Гулидиена.