Шрифт:
Приходилось – пока не пришла сида. Только многие этого пока не поняли, и исключение делают только для города на холме – и для ремесел, традиционно общих – гончаров и ювелиров. Так сложился обычай, хотя мешать глину – труд нелегкий, а варить ювелирные клеи и подбирать сплавы – сущее колдовство!
В Кер–Сиди таково всякое ремесло. Везде рыжей рук не хватает, а уж голов…
Так что, не будь капитан расшивы погорельцем, он, пожалуй, напомнил бы доморощенному римлянину о Мерлине, да свел все к шутке. Теперь…
– Я ведьмаку передам, – сказал он, – и прикажу поддержать честь команды.
– Так я ему голову отрежу. И грудь волосатую, ха!
– Я не про поединок говорю. Он говорил, что самого Харальда слушал. О хульных нидах. Вот сложит – у тебя борода от огорчения вылезет. Посмотришь, кого бабой прозовут. Чье бы копье ни оказалось острей…
– Со смертью колдуна… – начал было капитан яхты. Потом сплюнул, – Пожалуй, возьму свои слова назад. Не думал, что ты такой щепетильный.
– Может, и не был бы щепетильным, – вздохнул капитан расшивы, – да получил дорогой урок насчет дотошности в отношениях с людьми.
– С сидами, – поправил Монтови.
Капитан–погорелец помотал головой.– Нет, приятель. С людьми. Если ты не научишься считать Немайн человеком, рано или поздно тебе придется искать не только новую службу, но и новую страну для жительства. Она странная, очень – но с людьми старается вести себя по–людски…
О том, что получается не всегда, промолчал. Умный поймет. От погони хранительница правды отказалась – ладно. Пообещала бы отплатить поджигателям по–свойски, все бы поняли. Но нет. Простила, а угрозу направила тем, кто, по обычаю, в стороне.
В голове словно щелкнуло. В стороне – по обычаю. А по правде? Кто уважаемого на реке человека на сиду науськал? Кто решил во время войны развлечь холмы охотой братьев – на брата? Монтови говорят: сделал тот, кому выгодно. Немайн и назвала – получивших выгоду. Что до отступления от обычая, так если бы он всегда совпадал с правдой, не нужны были бы ни писаные законы, ни императоры, короли да хранительницы.
Мервин довольно потер руки – оказывается, и он кое–чего сообразить может. Вернулся к заботам, благо, стройка их подкидывает во множестве. Изменения, изображенные на подобиях, означают – прежняя расшива превратится в совсем иной корабль. Парень–ведьмак разобрался в смысле переделок первым.
– Борт высокий, сильно завален внутрь. Вместо колес – шверты, мачты высокие, с реями. Сдается мне, не судьба нам больше по реке ходить.
Девицы удивились.– А что, по земле будем ползать?
– Или летать по воздуху?
Говорили совершенно серьезно. От сиды можно ждать и не такого!– По воде, но не по реке, – улыбнулся тот, кто, наконец, снова стал капитаном в полном смысле слова, – Несмотря на недостроенный корабль, хранительница правды нам снова верит. Готовьтесь повидать мир. Нас ждет океан!
Триада четвертая
1
В «Голове» – перемены, для семьи чуточку грустные: Эйра уехала. На той же яхте, что привезла пиленые доски для перестройки расшивы в когг – и Луковку. Анна прислала пространный отчет, из которого следовало одно: ей не выбраться. Слишком много забот. Зато ученице магистра оффиций следует сделать начальству доклад, который ни коже, ни доске не доверить. Глэдис вышла, вместе с дочерьми, что от дел сумели оторваться, провожать–встречать. Сердце кольнула ревность, когда приблудница аннонская повисла у дочери на шее, причем не у ушастой.
– Прости меня, Эйра–ригдамна! Я тебя вредной числила, минуты числила, когда Немайн тобой, не мной занята. Но без тебя пусто! Без тебя грустно! Без тебя никак нельзя!
– А Немайн? – спросила Эйра.
Та, о которой речь, глаза распахнула пошире да уши расправила. Внимает.– Как я могу быть без Немайн? Как могу быть не рядом? Но видеть ее глазами и слышать ушами – счастье! Здравствуй, Немайн! Я это ты.
Поклоны, обнимки, рев на троих. Фигурка в белом церемониальном платье, машущая с кормы – аж пока ветер и течение не уносят яхту за поворот. После этого приходится выделить совещательную комнату – небольшую, на троих – и оставить там дочь, ее жрицу и будущего зятя. Эйлет сунулась было к двери, но жених ее придержал.
– Должность, – сказал, – извини. Мы… ох, боюсь, долго проговорим. Но потом я снова весь твой.
Торопливо поцеловал в щеку. Вот как далеко могут позволить себе зайти два человека, убивших не по одному врагу, вошедшие в песни и легенды. Что позволено крестьянам – бык телочку проверил, будет ли приплод, чего тут такого? – не дано великим. На них страна смотрит пуще, чем на королей! После того, как римлянин официально, перед городом и девятью королями сделал предложение, а Глэдис позволила не достигшей двадцати лет героине согласиться, бой на мосту превратился в одну из трех великих легенд о любви. Эмилий с Эйлет – Тристан и Изольда сейчас. Барды поют… а Глэдис страшно. У таких историй не бывает счастливого конца. Хорошо, если судьбе хватит иссохшей левой руки, да не верится. Разве Немайн сестру длинным ухом прикроет! Может, уже и прикрыла. Может, этого прикрытия и не хватило – Дэффиду.