— Продолжай, — потому что он сам пока приостановил свою речь, ожидая моего ответа.

— В общем, прости, но сегодня без вариантов, — безжалостно сказал он.

Мои ноги докосились окончательно и я рухнула, прижавшись к холодной поверхности зеркала.

Олли, не врываясь в кабину, поинтересовался всё ли у меня в порядке. Я, молясь, чтобы мой собеседник не услышал, зажала трубку сильно-сильно и сказала, что всё хорошо, а потом вновь продолжила общение с мужем:

— Почему?

— Потому что я не могу сегодня, — недовольно отрезал Тёма. — Даю тебе Толяна.

— Здравствуй, Елена.

— Здравствуй, Толь. Как дела? — мой голос все ещё был тих, хотя чего это, собственно, я переживаю? Тоже мне конец света. Ктулху ещё не пробуждён, так что рано отчаиваться, наставляла я себя и встала с колен, опёршись руками о зеркало. Я глянула в зеркало и обалдела — а в этой позе я выгляжу очень даже секси, вот она — сила голого тела, прикрываемая лишь в пикантных местах.

— С ним все окейно. Не переживай, Елена. Но встретиться вы не сможете.

— Почему? — я вновь переключилась на разговор, забыв о своём отражении.

— Он типа под домашним арестом — его мама суровая женщина, — пояснил Толик.

Вот-те на! Моя душа возликовала! На Шеридана Грозного нашлась управа. «Троекратное ура!» — выпалили пушки в моей голове.

— Эй-эй, — раздались вопли Артёма, которые были слышны приглушённо, — я не под арестом, ясно?

— Ясно-ясно, — прикрыв трубку, пробормотал Толян. А потом уже мне: — Елена, ты помнишь китайский халат, который случайно увела, то есть унесла из моего дома?

— Э-э, да, помню. А что?

— Мне он необходим. Он важен для меня, — голос Анатолия звучал убедительно.

Ах, точно, он же просил его оставить, а я забыла, вот балда.

— Он у меня дома, Толь. Знаешь, я сама сейчас не дома, но ты можешь прийти и рассказать в чём дело любому члену моей семьи — они вернут тебе халат. Прости, мне очень жаль, что так получилось…

— Спасибо…

Потом трубку из его рук вырвал Шер и выкрикнул как-то радостно:

— Елена!

Его вопль меня оглушил, и в то же время я прочувствовала, что раньше он меня по имени не называл, ограничиваясь дурацкими прозвищами. Сам дурак вот и называл по-дурацки. А тут вдруг оглушительно завопил моё имя, а ноги вновь стали подозрительно разъезжаться.

Я хотела ответить ему что-нибудь ласковое, но он скинул, что-то ещё буркнув Толику, но так и не попрощавшись со мной, по-английски. Точно, Дурак Дуракевич. Объявлю ему бойкот.

— Братик звонил? — поинтересовался из-за двери Оливер.

— Ага, его мама под домашний арест посадила.

Я прискорбно вздохнула, а Олли звонко рассмеялся:

— Вот тётя Фрося мочит! — он так ещё долго смеялся, а я натянула на себя некую непонятную майку, которая чудесным образом скрывала мои синяки, зато открывала все остальные прелести. В общем, мечта извращенца.

Я беззаботно крутилась у зеркала, поражаясь новым веянием моды и пытаясь углядеть бирку, чтобы узнать, где сшили это чудо, которая по закону жанра была на шее. Таким образом, я крутилась вокруг своей оси и тогда в углу над стенкой кабинки заметила её. Его Высочество сотовый телефон с камерой в режиме «On».

Тут я вновь вспомнила, что владею ультразвуковыми частотами, а любитель скрытой съёмки, видимо, оказался из семейства собак, так как расслышал великолепно и грохнулся со стульчика в соседней кабинке.

В этот раз Оливер манерничать не стал и ворвался в кабинку, обнаружил меня, кутающуюся во что попало под руки, и спросил, что же меня напугало. Я молчать не стала и с потрохами сдала неудачливого любителя скрытых камер. Мой друг разъярился и, судя по вздувшимся на его шее венам, пошёл бить морду. Никогда его таким не видела. В каждом из нас сидит зверь, не зря говорят. Недолго думая, я подорвалась за ним следом и повисла на спине, чтобы он, не дай боже, не ушиб никого.

— Это мой компромат! — раздался крик Найса из кабинки. Он прятал телефон в складки своих неформальных джинсов, а на лице его блуждало возбуждённое выражение. Сам он лежал в неестественной позе, но никого к себе не подпускал, отпинывался — боялся, что силой отберут телефон.

— Какой нафиг компромат? Начинаюшееся на «компр» есть одно словечко для тебя — компрессор!

— Мозг потому что у тебя прессованный! — наперебой стали ругать Найса его блондинистая и брюнетистая коллеги, нарисовавшиеся около нас в мгновение ока. Ух ты, а я думала они обе в душе и в голове глубокие блонди. Хотя приписываемое блондинкам отсутствие интеллекта не поддерживала никогда, если только как выражение.

— Молчите! всё равно у вас теперь нет выхода, — лежащий на полу покачал указательным пальцем, прищуривая глаза.